Николай фоменко интервью, Николай Фоменко: «Сегодня единство не в тренде»
Есть там редкие индивидуумы, которые заходят на пьесы, и у них получается, но это отдельная история. Вот, собственно, и всё. У меня четверо детей и трое внуков. Дело в том, что, когда я сел за руль папиных "Жигулей", мне почему-то сразу захотелось заниматься автоспортом. Алкоголь на съемках — табу, или допустим?
Я ее без конца ремонтирую, переделываю, перекрашиваю. И она в отличном состоянии. Это память о части моей жизни, ведь я работал в Porsche Motorsport. Как раз там я и стал настоящим гонщиком, востребованным на мировом рынке. Помимо этого вы еще и главный редактор журнала "Автопилот". Как вы там оказались? Просто Андрей Васильев, мой товарищ, глава "Коммерсанта", всегда действовал неординарно.
Журнал "висел" а ведь "Автопилот" был одним из первых, но после первого всплеска как-то сдал , и Васильев решил, что нужно что-то менять.
Я с удовольствием принял его предложение, и, по-моему, нам удалось сделать довольно интересный формат. Когда вы пишете какие-то статьи, очередные тест-драйвы, пользуетесь ручкой или компьютером? Я не пишу на компьютере.
Много им пользуюсь, но писать на компьютере не могу. Мы с друзьями пишем друг другу смешные письма по электронной почте, что мне дается непросто. Даже когда идет эта веселая переписка.
Мне нравится писать ручкой, хотя у меня плохой почерк. К сожалению, я не подпадаю под аудиторию вашего журнала. У меня совершенно бешеный темп жизни, и все, что я коллекционировал, - это ручки с автодромов, на которых я выступал. А в повседневной жизни я пишу обычными шариковыми ручками, которые в последнее время меня жутко раздражают.
Мы покупаем миллионы этих ручек, а они не пишут или очень плохо пишут. Это бесит, и все знают, что я кидаю их в стену. У меня обычно стоит целая кипа подобных ручек, и за неделю я их все выкидываю. Ну не могу я понять: как так, в ручке все есть, чернила есть, а писать она не хочет! А для перьевой ручки я не созрел. У многих моих знакомых перьевые ручки. Я понимаю, что это определенный стиль. Но в нашей стране, к сожалению, почти нет людей, которые поддерживают pen-стиль.
Я люблю вещи, которые хранят человеческое тепло. Дорогие ручки несут в себе теплоту дизайнера. Пусть их выпустили всего пять штук стоимостью в тысяч евро, но зато чувствуется душа людей, вложенная в эти предметы. Существует особый мир, и люди, которые коллекционируют курительные трубки, - все это одно и то же направление.
У них совершенно иной взгляд на мир, иной темп жизни, и они не верят в катаклизмы. Мы пока так не можем. Конечно, построить в нашей стране свой бизнес вполне реально, но, если ты не будешь 24 часа в сутки им заниматься, все рухнет через два дня.
Автоматическая ручка - вещь тактильная, а тактильные ощущения - одни из важнейших. Предположим, женщина говорит вам: "Я тебя люблю". А когда ее обнимаешь, то твои пальцы тебя не обманут: это не твое, не твоя кожа, все не то.
Мир ручек - из того же разряда. Ручки, которые стоят огромных денег, сделаны, конечно, не для того, чтобы демонстрировать их кому-то, а чтобы просто держать в руке и получать от этого положительные эмоции. Вот эту обычную шариковую ручку ведь невозможно держать - такое ощущение, что тебя травят. Когда я внимательно ее держу, именно внимательно, то для меня это катастрофа, просто какая то радиоактивная атака.
Вот, про ручки поговорили. Что сейчас происходит в вашей актерской жизни? Слышал, что выходит многосерийный телефильм "Апостол". Да, скоро выйдет. Все увидите сами: партизаны спят, немцы идут.
Фильм про войну, но там нет войны, танки-пушки не ездят. Это шпионская история. Еще готовится спектакль "Саранча", премьера которого пройдет в Театре имени Пушкина.
Вот там, может, тоже что-то получится. Вот и все, больше ничего не происходит. Несмотря на то, что я профессиональный актер, сейчас у меня нет необходимости зарабатывать на жизнь актерским ремеслом. Это, скорее, ближе к хобби. Люблю, самые разные фильмы. Это как с книгами. Их должно быть огромное количество, и все должны быть любимыми.
Не может быть одной любимой книги. Если говорить о мейнстриме, то мне нравится все, что сделал Гибсон в последнее время. Если говорить об авангарде или боевиках, то совершенно другое. Я смотрю все, я всеядный и очень добрый зритель.
Я слишком ответственно ко всему отношусь, а режиссура кино - это минимум два года жизни. И ничего больше. Я придерживаюсь позиции Мэла Гибсона в фильме "Апокалипсис".
Я считаю, что человеческая цивилизация - это семья, и не более того. Помните, он весь фильм бежит?
Он же не спасается, он бежит к своей семье, спасать свою цивилизацию. Это кровная история: там мой ребенок, там моя жена. Если каждый построит свою цивилизацию на уровне семьи, мы будем счастливыми людьми.
Да, но это очень сложная конфигурация, у каждого своя Идти к этому тяжело, трудно добиваться, но идти необходимо. Другого человеку просто не остается. Мы до сих пор не знаем, сколько нам оставил Леонардо да Винчи, кроме чеснокодавилки, вертолета и подводной лодки.
Что мы еще знаем? А ведь остались записи, чертежи… И это гениальный человек. А простой Вася Пупкин или Коля Фоменко - что это такое?
Мы не влияем на вращение планеты, мы просто даем ей возможность вертеться. Плевать в вечность нет смысла. Если вернуться к ручкам и прочим предметам, то с их помощью можно воссоздать историю, передавая их из поколения в поколение, как ложки в нашей семье.
Триста лет. Берешь ложку - и ощущаешь связь с прошлым. Давайте вернемся в день сегодняшний и поговорим о телевидении. На мой взгляд, сейчас нет качественных телешоу. Телевидение как факт исчерпало себя. Зрителя уже нельзя ничем удивить.
Это раньше вы стремились к своей "коробке", стоящей дома, сейчас такого уже нет.
Сегодня вы уже не попадаете в телевидение. Многие приезжают домой только в часов вечера. А ведь весь день тоже идут какие-то передачи, люди стараются что-то интересное делать, напрягаются, пытаются вас развлекать, а вас перед телевизором нет. Они там - а вас нет! Десять - пятнадцать лет назад у вас ничего, кроме телевизора, не было.
А теперь новые мобильные устройства в корне изменили нашу жизнь. Мы просто живем за счет тех, кто за Уралом. Во всем мире периферии нет, а у нас есть, у нас страна такая. И большинство из того, что делается сейчас на телевидении, на нее и рассчитано. Но пройдет лет пять-семь, и все кончится. Сможет ли вся Россия перейти на этот новый виток?
Я не говорю про Питер, Москву и еще несколько крупных городов. Когда в году я шел с мобильным телефоном "Моторола" в руке, никто не верил в то, что сотовая связь вскоре станет общедоступной. Все говорили: "Это когда будет! Я уже умру". Пятнадцать лет назад! Телефон был огромный. А сегодня есть телефоны, которые невозможно найти в кармане. И это не предел. Вот захотел почитать Бунина — и читаю у вас. Это такой поворот головы в сторону нашей гордости — театрального института.
Нам преподавали великие педагоги, поэтому любовь к литературе была привита основательно. Я не могу сказать, что поступал в Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии крайне начитанным ребенком.
Нет, конечно, я фантастику тогда только читал, больше ничего не интересовало. Я был похож на современного молодого человека, который сегодня тоже ничего не читает.
Но когда я поступил, нас всех научили читать. Выяснилось, что мы этого делать просто не умеем. Уметь читать — заболевание, которое остается с тобой навсегда. Это дело я люблю и, как мне кажется, умею. Сейчас я мало играю в театре, но в этот конкретный период много снимаюсь в кино. Но того актерского разворота, которым был бы сообразен возрасту и опыту, у меня сегодня нет, как и у многих ребят нашего поколения, к сожалению.
Так что, если предоставляется возможность, я ей пользуюсь. Вот Сережа Словачевский позвонил мне: «Давай, мы поиграем, а ты почитаешь? Я ведь скрипач, как это не странно. Играю на скрипке, так что сделаю новую программу, в которой буду исполнять скрипичные дуэты.
Нет пока возможности воплотить, потому что она очень высокотехнологичная. Со мной согласился играть великий наш скрипач, завкафедрой скрипки Московской консерватории Сергей Иванович Кравченко, к весне мы эту программу подготовим.
Я его убедил тоже почитать со сцены, но не как я — Бунина, Булгакова или еще кого-то, а рассказать что-нибудь из своей жизни. Он сам учился у Петра Соломоновича Столярского в Одессе — сами понимаете, есть, что вспомнить, историй — вагон. Мы их хорошо упакуем и дополним оркестром. Так что сегодняшнее представление, как и многие литературные кусочки, которые сейчас можно найти в интернете — это только пробные шары той большой программы.
Можете, кстати, посмотреть: там Фоменко на скрипке — как медведь на велосипеде. Я бы даже с казанским оркестром каким-нибудь поиграл. Вообще Казань за последние 12 лет буквально скаканула в космос — настолько яркие творческие коллективы у вас появились! Больше ничего. Все так складывается само собой. У меня одна половина семьи — великие инженеры и ученые, а с другой стороны — музыканты, дедушка был скрипачом, бабушка пианисткой. Все по маминой линии — творческие люди.
Так что я вырос одной ногой в науке, другой — в творчестве. Я пошел учиться в обычную, но прекрасную школу «Петришуле» — одно из старейших учебных заведений России и первая школа Санкт-Петербурга, она основана в году.
Через 2 года школа вдруг стала спортивной — олимпийского резерва. Так что ко всему добавился и спорт — сначала были лыжи, потом автомобили. Со временем, правда, из спорта пришлось уйти. Что сейчас происходит с проектом Marussia Motors? А услышите даже не от меня — берите чуть выше. Это не узко российская история. У нас были собственные кейтеринги, внутри команды находится повар, который готовил на всех. Я, конечно, насмотрелся там! За эти годы нам готовили и французы, и итальянцы, и португальцы — чего только не было.
Когда я перестал быть действующим чемпионом — это, естественно, расслабляет — освободился от гнета ежедневных четырехчасовых тренировок в зале и необходимости всегда быть в форме, то и увлекся кухней. Тут еще жена подарила мне плиту, о которой я мечтал — восемь конфорок, четыре духовки… И все, набрал сразу 10 килограммов.
Мне вообще кажется, что вряд ли правомерно в сегодняшнем дне обсуждать со стороны чью-то жизнь. Нет, мы прекрасно общаемся, все у нас всегда хорошо. Никогда я не видел, чтобы она рыдала в кадр.
У нас на квадратный метр жилплощади очень много крутых, и я — не самый крутой из них, были и до меня и будут, я уверен. Быть знаменитым — некрасиво, у нас это не культивируется в нашей семье, никто про это не разговаривает.
