Краткое содержание история пугачевского бунта отрывки глава 2, Александр Сергеевич Пушкин. Романы и повести
О большой редкости этой книги на позднейшем антикварном рынке в особенности с гравюркой я уже говорил. Но, кстати, товарищ Сокольский, а почему вы думаете, что все относящееся к Пушкину может интересовать только литературоведов и пушкинистов? Он к ней почтителен. Вот, к примеру, ваш текст довольно легко читать, несмотря на небольшие неточности.
В Пугачеве, как нигде, прорвалась у Пушкина эта страсть, и смешно было Николаю I ждать от такого историографа — добра. Все, все, что гибелью грозит, Для сердца смертного таит Неизъяснимы наслажденья….
Это неизъяснимое наслажденье смертное, бессмертное, африканское, боярское, человеческое, божественное, бедное, уже обреченное сердце Пушкина обрело за год до того, как перестало биться, в мечтанной встрече Гринева с Пугачевым. На самозванце Емельяне Пушкин отвел душу от самодержца-Николая, не сумевшего его ни обнять, ни отпустить.
Пушкину я обязана своей страстью к мятежникам — как бы они ни назывались и ни одевались. Ко всякому предприятию — лишь бы было обречено. Но и другим я обязана Пушкину — может быть, против его желания.
Больше скажу: я ее невзлюбила. Ни доброта ее, ни простота, ни полнота — ничто, ничто не помогло, мне в ту секунду Машей будучи даже противно было сидеть с ней рядом на скамейке. На огневом фоне Пугачева — пожаров, грабежей, метелей, кибиток, пиров — эта, в чепце и душегрейке, на скамейке, между всяких мостиков и листиков, представлялась мне огромной белой рыбой, белорыбицей.
И даже несоленой. Основная черта Екатерины — удивительная пресность. Ни одного большого, ни одного своего слова после нее не осталось, кроме удачной надписи на памятнике Фальконета, то есть — подписи. Французских писем и посредственных комедий.
Екатерина II — человек — образец среднего человека. Пугачев, выводящий Марью Ивановну из темницы. Насколько царственнее в своем жесте мужик, именующий себя государем, чем государыня, выдающая себя за приживалку.
И какая иная ласковость! Пугачев в темницу входит — как солнце. Ласковость же Екатерины уже тогда казалась мне сладостью, слащавостью, медовостью, и этот еще более ласковый голос был просто льстив: фальшив. Я в ней узнала и возненавидела даму-патронессу. И как только она в книге начиналась, мне становилось сосуще-скучно, меня от ее белизны, полноты и доброты физически мутило, как от холодных котлет или теплого судака под белым соусом, которого знаю, что съем, но — как?
И лучше бы так женились! Не знаю. Он к ней почтителен. Он знал, что все это: белизна, доброта, полнота — вещи почтенные. Вот и почтил. Но любви — чары в образе Екатерины — нет. Вся любовь Пушкина ушла на Пугачева Машу любит Гринев, а не Пушкин — на Екатерину осталась только казенная почтительность.
Но для меня и тогда и теперь вещь, вся, кончается — кивком Пугачева с плахи. Дальше уже — дела Гриневские. Есть у Блока магическое слово: тайный жар. Слово, при первом чтении ожегшее меня узнаванием: себя до семи лет, всего до семи лет дальше — не в счет, ибо жарче не стало.
Слово-ключ к моей душе — и всей лирике:. Ты проклянешь в мученьях невозможных Всю жизнь за то, что некого любить. Но есть ответ в моих стихах тревожных: Их тайный жар тебе поможет жить. И вот теперь, жизнь спустя, могу сказать: все, в чем был этот тайный жар, я любила, и ничего, в чем не было этого тайного жара, я не полюбила.
Тайный жар был и у капитана Скотта, последним, именно тайным жаром гревшего свои полярные дневники.
Весь Пугачев — этот тайный жар. Этого тайного жара в контр-фигуре Пугачева — Екатерине — не было. Была — теплота.
Я сказала: контр-фигура. Контр-фигуры Пугачева: добрый разбойник Пугачев — низкий злодей Швабрин; Пугачев, восставший на Царицу — комендант, за эту царицу умирающий; дикий волк Пугачев — преданный пес Савельич; огневой Пугачев и белорыбий немецкий генерал, — вплоть до физического контраста физически-очаровывающего нас Пугачева и его страшной оравы рваные ноздри Хлопуши. Пугачев и Екатерина, наконец. И еще любопытнее, что пугачевская контр-фигура покрывает, подавляет, затмевает — всё.
Всех обращает в фигурантов. Отец и мать — как им быть полагается батюшка, матушка… , слуга Савельич — как ему быть полагается, игрок Зурин, мелкий завистник и доносчик Швабрин, заводной немецкий генерал, — комендант Миронов, тип почти комический, если бы не пришлось ему на наших глазах с честью умереть… Маша — пустое место всякой первой любви, Екатерина — пустое место всякой авторской не-любви….
Ни одной крупной фигуры Пушкин Пугачеву не противопоставил а мог бы: поручика Державина, чуть не погибшего от пугачевского дротика; Суворова, целую ночь стерегущего пленного Пугачева.
В лучшем случае, другие — хорошие люди. Себе же — в подтверждение: но это больше чем литература и больше чем хорошесть, и есть сила бульшая чары — святость. Вся вещь оживает при звоне его колокольчика.
Мы все глядим во все глаза и слушаем во все уши: ну, что-то будет? И что бы ни было: есть Пугачев — мы есьмы. Пушкинский Пугачев, помимо дани поэта — чаре, поэта — врагу, еще дань эпохе: Романтизму. Да, да, эта самая классическая, кристальная и, как вы ее еще называете, проза — чистейший романтизм, кристалл романтизма. Только те своих героев искали и находили либо в дебрях прошлого, этим бесконечно себе задачу облегчая и отдаленностью времен лишая их последнего правдоподобия, либо Лермонтов, Байрон — в недрах лирического хаоса, — либо в себе, либо в нигде, Пушкин же своего героя взял вне себя, и из предшествующего ему поколения Пугачев по возрасту Пушкину — отец , этим бесконечно себе задачу затрудняя.
Но зато: и Карл Моор, и Гёц, и Лара, и Мцыри, и собственный пушкинский Алеко — идеи, в лучшем случае — видения, Пугачев — живой человек. Живой мужик. И этот живой мужик — самый неодолимый из всех романтических героев. Сравнимый только с другим реалистическим героем, праотцом всех романтических: Дон-Кихотом. Покой повествования и словесная сдержанность целый век продержали взрослого читателя в обмане; потому и семилетним детям давали, что думали — классическое. А классическое оказалось — магическим, и дети поняли, только дети одни и поняли, ибо нет ребенка, в Вожатого не влюбленного.
Вот он с дорожной котомкой, Путь оглашает лесной Песнью протяжной, негромкой, И озорной, озорной…. Пугачев царицы необозримой Руси не обворожил, а на нее в другую и — славнейшую нашу столицу — пошел, в столицу не вошел, — и столицы разные, и царицы разные — но мужик все тот же. И чара та же… И так же поддался сто лет спустя этой чаре — поэт. Все встречи Гринева с Пугачевым — ряд живых картин, нам в живое мясо и души вожженных. Ряд живых картин, освещенных не магнием, а молнией.
Не магнием, а магией. О, до чего эта классическая книга — магическая. До чего — гипнотическая ибо весь Пугачев нам, вопреки нашему разуму и совести, Пушкиным — внушен: не хотим — а видим, не хотим — а любим — до чего сонная, сновиденная. Все встречи Гринева с Пугачевым — из все той же области его сна о губящем и любящем мужике. Сон — продленный и осуществленный. Оттого, может быть, мы так Пугачеву и предаемся, что это — сон, которому нельзя противиться, сон, то есть мы в полной неволе и на полной свободе сна.
Комендант, Василиса Егоровна, Швабрин, Екатерина — все это белый день, и мы, читая, пребываем в здравом рассудке и твердой памяти. Но только на сцену Пугачев — кончено: черная ночь. Ни героическому коменданту, ни его любящей Василисе Егоровне, ни Гриневскому роману, никому и ничему в нас Пугачева не одолеть. Пушкин на нас Пугачева… навел, как наводят сон, горячку, чару….
Казалось бы одно — раз одной рукой писаны. Нет, не одной. Поэтому и не получился один Пугачев. Первый — сплошная благодарность и благородство, на фоне собственных зверств постоянная и непременная победа добра.
Всех-де казню, а тебя милую. Причем это ты, по свойству человеческой природы и гениальности авторского внушения, непременно сам читатель. Всех казнил, а меня помиловал, обобрал, а меня пожаловал и т. Пугачев нам — в лице Гринева — все простил. Поэтому мы ему — все прощаем. Его — пощада. Казни, грабежи, пожары? Точно Пугачев и черным-то дан только для того, чтобы лучше, чище дать его — белым.
Такого же Пугачева, еще такого же Пугачева, то есть его доброты, широты, пощады, буйств — и своей любви. К нему привели Харлова коменданта крепости. Глаз, вышибенный копьем, висел у него на щеке. Ибо Пушкин знал, что читателя от такого мазанья — на его героя — стошнило бы. Дальше, в строку:. Дочь их, накануне овдовевшая Харлова, приведена была к победителю, распоряжавшемуся казнию ее родителей. Пощада — малая и поступок — чисто злодейский, да и злодейство — житейское: завожделев — помиловал, на свою потребу помиловал.
Он держал ее в своем лагере под Оренбургом. Она одна имела право во всякое время входить в его кибитку; по ее просьбе прислал он в Озерную приказ — похоронить тела им повешенных при взятии крепости. Она встревожила подозрения ревнивых злодеев, и Пугачев, уступив их требованию, предал им свою наложницу. Харлова и семилетний брат ее были расстреляны. Раненые, они сползлись друг с другом и обнялись.
Все чары в сторону. Мазать свои раны чужим салом, расстреливать семилетнего ребенка, который, истекая кровью, ползет к сестре, — художественное произведение такого не терпит, оно такое извергает. Пушкин, художеством своим, был обречен на другого Пугачева. Таков Пугачев в любви. Оживлять те кусты ему здесь слишком невыгодно. Кармицкий сделался вскоре его любимцем. Яицкие казаки при взятии Татищевой удавили его и бросили с камнем на шее в воду. Пугачев о нем осведомился.
Он пошел, отвечали ему, к своей матушке вниз по Яику. Пугачев здесь встает моральным трусом — Lвche — из-за страха товарищей предающим — им в руки! А вокруг уж слышен ропот: — Нас на бабу променял! Всю ночь с бабой провожжался, Сам наутро бабой стал. Стенька Разин! Над Разиным товарищи — смеются, Разина бабой — дразнят, задевая его мужскую атаманову гордость. Пугачеву товарищи — грозят, задевая в нем простой страх за жизнь. И какие разные жертвы! Вся разница между поступком и проступком. Разин сам бросает любимую в Волгу, в дар реке — как самое любимое, подняв, значит — обняв; Пугачев свою любимую дает убить своей сволочи, чужими руками убивает: отводит руки.
И дает замучить не только ее, но и ее невинного брата, к которому, не сомневаюсь, уже привык, которого уже немножко — усыновил. В разинском случае — беда, в пугачёвском — низость. В разинском случае — слабость воина перед мнением, выливающаяся в удаль, в пугачёвском — низкое цепляние за жизнь. К Разину у нас — за его персияночку — жалость, к Пугачеву — за Харлову — содрогание и презрение. Нам в эту минуту жаль, что его четвертовали уже мертвым. Но есть у Пугачева, кажется, еще подлейший поступок.
Он велит тайно удавить одного из своих верных сообщников, Дмитрия Лысова, с которым за несколько дней до того в пьяном виде повздорил и который ударил его копьем. С Харловой — спал — и дал ее расстрелять, с Лысовым — пил — и велел его удавить.
Пугачев здесь встает худшим из своих разбойников, хуже разбойника. Тут он встретил астронома Ловица и спросил, что это за человек. И — последнее. Но так как это письмо Екатерины — единственный пушкинский источник, а Екатерина в низости казнимого ею мятежника явно была заинтересована — оставим это сведение под сомнением: может — струсил, может — нет.
Но что достоверно можно сказать — это что не поражал своей предсмертной храбростью. На храбреца трусости не наврешь. Даже Екатерина — в письме к Вольтеру. Но есть еще одна деталь этой казни — тяжелая. Пугачев, будучи раскольником, никогда не ходил в церковь, а в минуту казни — по свидетельству всего народа — глядя на соборы, часто крестился.
Оставил его иносказательную речь, оставил неожиданные повороты нрава: например, наведенную на жителей пушку оборачивает и разряжает ее — в степь. Физическую смелость оставил:. Старые люди еще рассказывают о его смелых ответах на вопросы проезжающих господ. И огненный взор, и грозный голос оставил, от которых женщины, разглядывавшие его в клетке, падали без памяти. И, как ни странно, и человечность оставил: академик Рычков, отец убитого Пугачевым симбирского коменданта, говоря о своем сыне, не мог удержаться от слез.
Пугачев, глядя на него, сам заплакал. Но все то же цепляние за жизнь оставил. Но даже и не природным зверем встает, ибо почти все его зверства — страх за жизнь, — а попустителем зверств, слабым до преступности человеком. Ведь даже убийство Лысова — не месть за поднятую на него руку, а страх вторичного и уже смертного удара. И, чтобы окончательно кончить о нем: покончить с ним в наших сердцах, — одна безобразная сцена, вдвойне безобразная, со всей полнотой подлости в лице обоих персонажей:.
Как всякий поэт в любви. Но здесь он сначала узнал, а потом вообразил. Я лучше знаю. Я лучшее знаю:. Низкими истинами Пушкин был завален. Он все отмел, все забыл, прочистил от них голову как сквозняком, ничего не оставил, кроме черных глаз и зарева. Пушкинский Пугачев есть поэтическая вольность, как сам поэт есть поэтическая вольность, на поэте отыгрывающаяся от навязчивых образов и навязанных образцов.
Но что же Пушкина заставило, только что Пугачева отписавши, к Пугачеву вернуться взять в герои именно Пугачева, опять Пугачева, того Пугачева, о котором он все знал? Именно что не все, ибо единственное знание поэта о предмете поэту дается через поэзию, очистительную работу поэзии.
Пушкин своего Пугачева написал — чтобы узнать. Пушкин своего Пугачева написал — чтобы забыть. Простых же ответа — два: во-первых, он с ним, каков бы он ни был, за долгие месяцы работы — сжился.
Сжился, но не разделался. Есть об этом его, по написании, свидетельство. Во-вторых, он, поставив последнюю точку, почуял: не то. Не тот Пугачев. То, да не то. А попробуем — то. Подсознательное желание Пугачева, историей разоблаченного, поэзией реабилитировать, вернуть его на тот помост, с которого историей, пушкинской же рукою, снят. С нижеморского уровня исторической низости вернуть Пугачева на высокий помост предания. Пушкин поступил как народ: он правду — исправил, он правду о злодее — забыл, ту часть правды, несовместимую с любовью: малость.
И, всю правду о нем сохранив, изъяв из всей правды только пугачевскую малость, дал нам другого Пугачева, своего Пугачева, народного Пугачева, которого мы можем любить: не можем не любить. Какой же Пугачев — настоящий? Тот, что из страха отдал на растерзание любимую женщину и невинного младенца, на потопление — любимого друга, на удавление — вернейшего соратника и сам, в ответ на кровавый удар по лицу, встал на колени?
Или тот, что дважды, трижды, семижды простил Гринева и, узнав в толпе, в последний раз ему кивнул? Что мы первое видим, когда говорим Пугачев? Глаза и зарево. И — оба без низости. Ибо чара — старше опыта. Ибо сказка — старше были. И в жизни земного шара старше, и в жизни человека — старше. Ибо Пугачева мы знали уже и в Мужик-сам-с-Перст, и в Верлиоке, и в людоеде из Мальчика-с-Пальчика, рубящем головы собственным дочерям, и в разбойнике, от которого Аленушка прячется за кадушку с маслом, во всех людоедах и разбойниках всех сказок, в сказке крови, нашей древней памяти.
И если мы уже зачарованы Пугачевым из-за того, что он — Пугачев, то есть живой страх, то есть смертный страх, наш детский сонный смертный страх, то как же нам не зачароваться им вдвойне и вполне, когда этот страшный — еще и добрый, этот изверг — еще и любит. В Пугачеве Пушкин дал самое страшное очарование: зла, на минуту ставшего добром, всю свою самосилу зла перекинувшего на добро. Пушкин в своем Пугачеве дал нам неразрешимую загадку: злодеяния — и чистого сердца. Пушкин в Пугачеве дал нам доброго разбойника.
И как же нам ему не поддаться, раз мы уже поддались — просто разбойнику? Дав нам такого Пугачева, чему же поддался сам Пушкин? Высшему, что есть: поэту в себе. Непогрешимому чутью поэта на — пусть не бывшее, но могшее бы быть. Долженствовавшее бы быть. И сильна же вещь — поэзия, раз все знание всего николаевского архива, саморучное, самоочное знание и изыскание не смогли не только убить, но пригасить в поэте его яснозрения.
Больше скажу: чем больше Пушкин Пугачева знал, тем тверже знал — другое, чем яснее видел, тем яснее видел — другое. Если Пушкин о Наполеоне, своем и всей мировой лирики боге, отвечая досужему резонеру, разубеждавшему его в том, что Наполеон в Яффе прикасался к чумным, если Пушкин о Наполеоне мог сказать:. Возвращаясь к миру фактов. Но дело для нас в данном случае не в Пугачеве, а в Пушкине, иных материалов, кроме дворянских пристрастных , не знавшем и этим дворянским — поверившем. Как Пушкин, по имеющимся данным, Пугачева видел.
И сличаю я только пушкинского Пугачева — с пушкинским. Если же, паче чаяния, Пугачев на самом деле встает мечтанным мужичьим царем, великодушным, справедливым, смелым — что ж, значит, Пушкин еще раз прав и один только и прав. Значит, прав был — унижающим показаниям в глубине своего существа не поверив. Только очами им поверив, не душой. Был Пугачев низкий и малодушный злодей — Пушкин прав, давая его высоким и бесстрашным, ибо тьмы низких истин нам дороже….
Был Пугачев великодушный и бесстрашный мужичий царь — Пушкин опять прав, его таким, а не архивным — дав. Пушкин архив опроверг не словом, а делом. Был Пушкин — поэтом. Поэт не может любить врага. Поэт не может не любить врага, как только враг этот ему в лирический рост. Враг же низкого уровня ему не враг, а червь: червь или дракон, — смотря по калибру.
Не был врагом Андрею Шенье казнивший его…[Пропуск в рукописи. Враг есть — равенство. У поэта на вражду остаются одни явления, одно явление: бессмертная низость в каждом данном смертном. Безличная низость в каждом данном лице личности. И бессмертная с нею — война. От начала мира до конца его с бессмертной низостью бьется бессмертный — безымянный под всеми именами — поэт. Швабрин Гриневу Пушкину не враг.
Швабрин Гриневу — червь. Есть что раздавить, не с чем враждовать. Враг — для ноги подошвы , а не для души. Да где же в этой военной и любовной повести Гриневский враг? Врага — нет. Есть Гриневский фактический противник, — казенный противник, душевный, фактический и всяческий союзник.
Вместо долженствовавших бы быть двух врагов — ни одного. Любить врага может святой. Поэт может только во врага влюбиться. Пугачев был именно таким врагом. Надежен такой враг? Такая вражда пленному врагу открывает двери. Такая вражда — врагу первому перевязывает раны. Такая вражда — врага первого выносит с поля битвы — с ним же. Такая вражда в любую минуту готова душу свою положить за врази своя.
Что все взаимоотношение Гринева с Пугачевым как не рыцарский роман? Чистейший, скажем по-пушкински, донкишотизм. Не возможность измены и не легкомыслие страшили в Пушкине декабристов, а ненадежность вражды. Та внутренняя свобода, тот внутренний мир, с революционным несравнимые, которые и составляют сущность поэта и которые так и соблазняют, в целях собственного использования… [Пропуск в рукописи. Поэт не может враждовать с идеями абсолютными и не может враждовать с живыми, как только этот живой — либо стихия, либо ценность, либо — цельность, и не может враждовать с человеческим абсолютом — своими героями.
Поэт может враждовать только с данным случаем и со всей человеческой низостью, которые и случай и низость могут быть всегда и везде, ибо этого ни один лагерь не берет на откуп. С данным случаем человеческой низости малости. Поэтому если вражда поэта понятие неизменное, то точка приложения ее — непрерывно перемещается. Не по тяжелому невыполнимому невыносимому противоестественному долгу и подвигу христианской любви, а по рожденному своему, для него роковому дару: всйлюбия.
Не по христианской любви, а по поэтической любви. Политическая ненависть поэту не дана. Дана только человеческая. Дан только божественный и божеский гнев — на всё то же, которое он узнает всюду и не узнавая которого он противнику распахивает руки. Хронологический порядок: Дело Царского Сына — Быть великим и добрым. Чтить голодные ребра,. Выть с последней солдаткой, Пить с последним бродягой, Спать ……………………..
В сапогах и при шпаге. Обратная связь. Выражаем огромную благодарность всем тем, кто способствовал и содействует созданию, продвижению и деятельности этого проекта. Эфрон Летопись жизни и творчества Наследие Марины Цветаевой.
Пушкин и Пугачев. Возможно, что они в жизни у каждого — свои. Таким словом в моей жизни было и осталось — Вожатый. Незнакомый предмет был — весьма знакомый предмет.
Анализ Пущину. Анализ Няне. Анализ Мой дядя самых честных правил. Анализ Гонимы вешними лучами. Анализ Вот север, тучи нагоняя.
Анализ Медный всадник. Читать онлайн «Люблю тебя, Петра творенье Краткие содержания произведений Борис Годунов. Очень краткое содержание для читательского дневника Горит восток зарёю новой.
Разбор метафора, троп Руслан и Людмила. Очень краткое содержание Дубровский. Краткое содержание Дубровский. Краткое содержание Песнь о вещем Олеге. Краткое содержание Узник. Анализ Ганнибал Абрам Петрович — краткая биография Отрывки из путешествия Онегина Пушкин «Евгений Онегин», глава 8 — читать онлайн Пушкин «Евгений Онегин», глава 7 — читать онлайн Пушкин «Евгений Онегин», глава 6 — читать онлайн Пушкин «Евгений Онегин», глава 5 — читать онлайн Пушкин «Евгений Онегин», глава 4 — читать онлайн Пушкин «Евгений Онегин», глава 3 — читать онлайн Пушкин «Евгений Онегин», глава 2 — читать онлайн Пушкин «Евгений Онегин», глава 1 — читать онлайн «Капитанская дочка» — описание вожатого «Капитанская дочка» — описание бурана «Капитанская дочка» — описание Маши Мироновой «Капитанская дочка» - описание Белогорской крепости Первый монолог Сальери в начале 1-й сцены трагедии Пушкина Пир во время чумы.
Песня председателя — текст Пир во время чумы. Читать онлайн Пушкин «Цыганы» — читать онлайн полностью «Кавказский пленник» — читать онлайн поэму Пушкина Пушкин «Бахчисарайский фонтан» — читать онлайн полностью Пушкин «Два чувства дивно близки нам Читать по главам Достоевский «Пушкин» «Пушкинская речь» — текст, читать «Руслан и Людмила», песнь 6 — читать онлайн «Руслан и Людмила», песнь 5 — читать онлайн «Руслан и Людмила», песнь 4 — читать онлайн «Руслан и Людмила», песнь 3 — читать онлайн «Руслан и Людмила», песнь 2 — читать онлайн «Руслан и Людмила», песнь 1 — читать онлайн Пир во время чумы — читать онлайн Каменный гость — читать онлайн Моцарт и Сальери.
Читать онлайн Скупой рыцарь — читать онлайн «Пиковая дама». Читать онлайн «Капитанская дочка», пропущенная глава «Капитанская дочка», глава 14 — «Суд» «Капитанская дочка», глава 13 — «Арест» «Капитанская дочка», глава 12 — «Сирота» «Капитанская дочка», глава 11 — «Мятежная слобода» «Капитанская дочка», глава 10 — «Осада города» «Капитанская дочка», глава 9 — «Разлука» «Капитанская дочка», глава 8 — «Незваный гость» «Капитанская дочка», глава 7 — «Приступ» «Капитанская дочка», глава 6 — «Пугачевщина» «Капитанская дочка», глава 5 — «Любовь» «Капитанская дочка», глава 4 — «Поединок» «Капитанская дочка», глава 3 — «Крепость» «Капитанская дочка», глава 2 — «Вожатый» «Капитанская дочка», глава 1 — «Сержант гвардии» «Дубровский».
Читать онлайн «Барышня-крестьянка». Читать «Станционный смотритель». Читать онлайн Пушкин «Гробовщик» — читать Метель. Читать текст Выстрел. Читать текст Сказки Пушкина — краткое содержание «Сказка о царе Салтане» — краткое содержание «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях» — краткое содержание «Сказка о золотом петушке» — краткое содержание «Сказка о попе и работнике его Балде» — краткое содержание «Сказка о рыбаке и рыбке» — краткое содержание «Цыганы» — краткое содержание «Кавказский пленник».
Краткое содержание поэмы Пушкина Бахчисарайский фонтан. Краткое содержание Пушкин «Два чувства дивно близки нам Анализ Проза Пушкина — анализ Моцарт и Сальери. Анализ Скупой рыцарь. Анализ Пушкин — краткая биография Достоевский «Пушкинская речь» — краткое содержание «Полтава» — краткое содержание по главам песням Руслан и Людмила.
Краткое содержание по главам «Руслан и Людмила», песнь 6 — краткое содержание «Руслан и Людмила», песнь 5 — краткое содержание «Руслан и Людмила», песнь 4 — краткое содержание «Руслан и Людмила», песнь 3 — краткое содержание «Руслан и Людмила», песнь 2 — краткое содержание «Руслан и Людмила», песнь 1 — краткое содержание «Борис Годунов» — краткое содержание по главам Медный всадник.
Краткое содержание «Евгений Онегин». Краткое содержание по главам «Евгений Онегин», глава 8 — краткое содержание «Евгений Онегин», глава 7 — краткое содержание «Евгений Онегин», глава 6 — краткое содержание «Евгений Онегин», глава 5 — краткое содержание «Евгений Онегин», глава 4 — краткое содержание «Евгений Онегин», глава 3 — краткое содержание «Евгений Онегин», глава 2 — краткое содержание «Евгений Онегин», глава 1 — краткое содержание Медный всадник.
Анализ, образ Алеко Пушкин «Демон» — смысл, история создания Период южной ссылки в творчестве Пушкина Бахчисарайский фонтан. Анализ «Кавказский пленник». Анализ поэмы Пушкина Руслан и Людмила. Анализ Лицейский период творчества Пушкина Периоды творчества Пушкина — кратко Пушкин — жизнь и творчество Маленькие трагедии. Краткое содержание Пир во время чумы. Краткое содержание Каменный гость. Краткое содержание Моцарт и Сальери. Краткое содержание Скупой рыцарь.
Краткое содержание «Повести Белкина». Краткое содержание Выстрел. Краткое содержание Метель. Краткое содержание Гробовщик. Краткое содержание Станционный смотритель. Краткое содержание Барышня-крестьянка. Краткое содержание «Дубровский» — очень краткий пересказ Дубровский.
Краткое содержание «Пиковая дама». Краткое содержание Капитанская дочка.
Очень краткий пересказ «Капитанская дочка» — краткое содержание Капитанская дочка, Пропущенная глава — краткое содержание.
