Лиля брик мне плохо, Осип-Лиля-Маяковский: рассказ из первых уст
Не могу не поехать на несколько дней в Лондон, мама всё время хворает и умоляет приехать. Осипа кремировали, также как и его друга Владимира Маяковского, а затем захоронили в стене Новодевичьего кладбища, недалеко от Чехова. До этого они уже неоднократно встречались в Ленинграде, когда Лиля была женой Примакова. Предполагалось, что к работе подключатся друзья и близкие знакомые поэта; участники будущей картины готовы были отказаться от гонорара — им требовался только съёмочный павильон. По ее почину он заменил гнилые зубы искусственными, ослепительными.
Итак, Володя влюбился в меня сразу и навсегда, также как Ося влюбился в Володю. Я говорю — навсегда, навеки, оттого, что это останется в веках, и не родился еще тот богатырь, который сотрет эту любовь с лица земли. Разве что земля «рухнет», а тогда — все равно. Я уже писала о том, что Володя пришел к нам, сразу посвятил мне «Облако» и с тех пор посвящал мне каждую строчку.
Два с половиной года у меня не было спокойной минуты — буквально. Я сразу поняла, что Володя гениальный поэт, но он мне не нравился. Я не любила звонких людей — внешне звонких. Мне не нравилось, что он такого большого роста, что на него оборачиваются на улице, не нравилось, что он слушает собственный голос, не нравилось даже, что фамилия его — Маяковский — такая звучная и похожа на псевдоним, причем на пошлый псевдоним.
Ося был небольшой, складный, внешне незаметный и ни к кому не требовательный, — только к себе. Ося сразу влюбился в Володю, а Володя в Осю тогда еще влюблен не был. Но уже через короткое время он понял, что такое Ося, до конца поверил ему, сразу стал до конца откровенен, несмотря на свою удивительную замкнутость.
И это отношение осталось у него к Осе до смерти. Трудно, невозможно переоценить влияние Оси на Володю. Пишу, как пишется, могу перепутать последовательность, но факты все безусловные, т. О многом думала, потому что думалось. О многом — оттого, что заставляли думать сплетни и клевета. Сколько их, мерзких сплетен! Как нарочно в ответ на «пожалуйста, не сплетничайте».
И сколько их было при жизни Володи. Но тогда мы на них не обращали решительно никакого внимания. Они к нам совсем как-то не прилипали; мы их не слышали даже. Сплетен было больше, чем это нормально, вероятно оттого, что Володя был очень заметен не только стихами, но и всем своим видом и поведением, да и влюбленных в меня, пожалуй, было больше, чем это нормально, а вокруг каждой любви, особенно несчастной — всегда много сплетен.
Мы слишком сильно и глубоко любили друг друга, чтобы обращать на это внимание. И мы перестали физически жить друг с другом. Это получилось само собою Я рассказала ему все и сказала, что немедленно уйду от Володи, если ему, Осе, это тяжело. Ося был очень серьезен и ответил мне, что «уйти от Володи нельзя, но только об одном прошу тебя — давай никогда не расстанемся».
Я ответила, что этого у меня и в мыслях не было. Так оно и случилось: мы всегда жили вместе с Осей. Я была Володиной женой, изменяла ему также, как он изменял мне, тут мы с ним в расчете. Во втором вступлении к поэме о пятилетке, которое он начал писать в виде письма ко мне, так и сказано « Он переделал эти строчки в предсмертном письме на: «я с жизнью в расчете Мы с Осей больше никогда не были близки физически, так что все сплетни о «треугольнике» и «любви втроем» и т. Я любила, люблю и буду любить Осю больше, чем брата, больше, чем мужа, больше чем сына.
Про такую любовь я не читала ни в каких стихах, ни в какой литературе. Я люблю его с детства. Он неотделим от меня. Может быть, когда-нибудь я напишу об этой любви.
Сейчас моя цель другая. Известна история о том, как поэт заказал для своей музы Лили Юрьевны Брик кольцо, на котором были выгравированы её инициалы.
Буквы, размещенные по ободу кольца, образовали бесконечное признание в любви. По легенде, Брик носила на шее цепочку с этим кольцом до конца жизни [55].
По замечанию Дмитрия Быкова , если реальную Брик «придумал и воспитал» Осип Максимович, то литературную Лилю «сочинил» Маяковский, — и она, будучи человеком гибким и восприимчивым, «не сопротивлялась двум своим пигмалионам » [56]. С года вплоть до встречи поэта с Татьяной Яковлевой Лиля Юрьевна оставалась главной героиней всех лирических произведений Владимира Владимировича; ей же он посвятил все поэмы, написанные до года [21].
Сочинённое в году стихотворение « Лиличка! Бенедикт Сарнов признавался, что при первом чтении этого произведения он «прямо-таки физически ощущал, какой необыкновенной, какой непохожей на всё, что приходилось мне раньше читать и слышать о любви мужчины к женщине, была любовь Маяковского к его Лиле» [40]. В изданной в году поэме « Человек » « экзистенциальная тематика» соседствует с бытовыми подробностями, среди которых опять-таки угадывается присутствие Лили Юрьевны: «Намёки на неё многочисленны, от конкретного адреса — даже номера квартиры!
В начале года Владимир Владимирович написал поэму « Люблю » — это был период, когда отношения с Брик казались вполне гармоничными, поэтому литературоведы характеризуют произведение как одно из самых светлых творений Маяковского: «Пришла — деловито, за рыком, за ростом, взглянув, разглядела просто мальчика. Замысел поэмы «Про это», ставшей, по мнению Дмитрия Быкова, «и прорывом, и высшим его свершением» [61] , начал складываться у Маяковского летом года — в автобиографии «Я сам» Владимир Владимирович обозначил краткий план будущего произведения словами: «Задумано: О любви.
Громадная поэма»; позже в прологе поэт показал, что созревающая идея долго не оставляла его: «Эта тема ножом подступила к горлу» [62]. Однако непосредственная работа над произведением началась во время вынужденной разлуки с Лилей. Приступая к поэме, Маяковский сделал в дневнике запись: «Теперь я чувствую, что меня совсем отодрали от жизни, что больше ничего и никогда не будет.
Жизни без тебя нет» [61]. В черновых набросках поэмы фигурировало имя лирической героини — Лиля; в итоговом варианте появилось местоимение «она»: «В постели она. Она лежит. На столе телефон. Повествование о Лиле Юрьевне включено и в октябрьскую поэму «Хорошо! Круглые да карие — горячие до гари» [64].
В марте года, начав сниматься в фильме « Барышня и хулиган », Маяковский сообщил находившейся в Петрограде Лиле: «Играю в кинемо. Сам написал сценарий.
Роль главная» [25]. Брик в ответном письме попросила: «Милый Володенька, пожалуйста, детка, напиши сценарий для нас с тобой» [65]. Уже через месяц газета «Мир экрана» оповестила читателей о приобретённом студией «Нептун» новом сценарии поэта, названном « Закованная фильмой ».
В основу сюжета автор положил историю встречи неприкаянного Художника и сошедшей с экрана Балерины; образы главных героев создавались с учётом актёрской органики будущих исполнителей — Маяковского и Лили Юрьевны [66]. Картина была снята достаточно быстро, Брик вела себя на площадке непринуждённо и порой даже успокаивала Владимира Владимировича [67]. Однако экранная история любви до зрителей не дошла из-за того, что во время пожара в кинокомпании плёнка была уничтожена.
Тем не менее благодаря Маяковскому, который приносил домой из монтажной разрозненные срезки, Лиле удалось сохранить часть исходных записей. Впоследствии она передала эти фрагменты итальянскому поэту-авангардисту Джанни Тотти, который создал на их основе полнометражную версию «Закованной фильмой» [68]. В году Брик уже сама выступила в роли создателя картины: вместе с режиссёром Виталием Жемчужным она не только написала сценарий документально-игрового фильма «Стеклянный глаз», но и участвовала в его производстве как постановщик [69].
Лента представляла собой пародию на «целлулоидные страсти», которыми изобиловал чёрно-белый кинематограф того времени [70]. Для участия в съёмках Лиля Юрьевна пригласила Веронику Полонскую, поспособствовав тем самым знакомству Маяковского с молодой актрисой МХАТа , включённой через год поэтом в число членов его семьи [71].
Сразу после выхода «Стеклянного глаза» Брик предложила « Межрабпомфильму » сценарий, озаглавленный «Любовь и долг, или Кармен». В своих воспоминаниях Лиля Юрьевна рассказывала, что её новый замысел очень нравился Маяковскому, который мечтал сыграть в очередной кинопародии роль апаша. Предполагалось, что к работе подключатся друзья и близкие знакомые поэта; участники будущей картины готовы были отказаться от гонорара — им требовался только съёмочный павильон.
Однако проект оказался нереализованным: члены Главного репертуарного комитета остались недовольны тем, что авторы фильма намерены «на протяжении метров одевать и раздевать, целовать и душить, арестовывать и освобождать, закалывать Кармен — и не в одном виде, а в целых 4-х». Протокол заседания главреперткома завершался вердиктом: «Сценарий запретить категорически без права каких-либо переделок» [72].
В канун летия Маяковского режиссёр Сергей Юткевич приступил к съёмкам телевизионной ленты «Маяковский и кино», в которой планировалось собрать фрагменты всех киноработ поэта, включая «Закованную фильмой». Идея вызвала протест со стороны директора и парторга музея Маяковского, обратившихся в ЦК КПСС с просьбой обратить внимание на картину, в которой «глашатай революции, полпред Ленинской партии в поэзии… выступает в роли хулигана и в роли скучающего художника»: «Главное, чего хочет С.
В результате работа над фильмом была приостановлена [73]. В юности Лиля неоднократно перечитывала роман Чернышевского « Что делать? В зрелые годы, отвечая на вопросы о любви, Брик сообщала: «Я всегда любила одного. Одного Осю… одного Володю… одного Примакова… одного Ваську…» [74]. Художественный критик Николай Пунин , не скрывавший своего поклонения перед Лилей Юрьевной, называл её «самой обаятельной женщиной, которая много знает о человеческой любви и любви чувственной».
Писатель Вениамин Каверин , увидевший Брик в году в доме Виктора Шкловского , рассказывал о ней как о «прелестной, необыкновенно красивой, милой женщине» [75]. В свою очередь, Шкловский говорил, что Лиля могла позволить себе быть какой угодно — «женственной, капризной, гордой, пустой, непостоянной, влюблённой, умной» [72]. Одним из принципов, который Брики и Маяковский совместно приняли в году, было предоставление членам «семьи» определённой свободы: «Дни принадлежат каждому по его усмотрению, ночью все собираются под общим кровом».
Поэтому Лиля не видела никакой драмы в том, что её роман с летним партийным функционером Александром Краснощёковым развивался у всех на глазах. Отношения, о которых «уже судачила вся Москва», были прерваны арестом Краснощёкова: его обвинили в злоупотреблениях при проведении финансовых операций в только что созданном Промышленном банке [76].
В сентябре года Александр Михайлович был арестован и помещён в Лефортовскую тюрьму [77]. Его тринадцатилетнюю дочь Луэллу Брик забрала в свой дом [78].
Вместе с девочкой она носила Краснощёкову передачи, а в письмах Маяковскому признавалась: «Не могу бросить А. Краснощёкова амнистировали в году, но возврата к прежним отношениям уже не было: Брик увлеклась кинорежиссёром Львом Кулешовым. По словам Бенгта Янгфельдта, летний Кулешов, снявший к тому времени такие фильмы, как « Необычайные приключения мистера Веста в стране большевиков » и « Луч смерти », был настолько покорён Лилей, что посвящал ей мадригалы [80].
Летом года возлюбленные отправились в путешествие по Кавказу, посетили Тифлис , побывали в курортном посёлке Махинджаури. Далее их маршрут пролегал через Харьков , на вокзале которого Лилю ждал Маяковский.
Выбросив чемодан в окно, она покинула вагон и вместе с поэтом поехала в местную гостиницу — там Владимир Владимирович в течение ночи читал ей новые главы октябрьской поэмы «Хорошо! В году в жизни Брик появился Юсуп Абдрахманов — партийный деятель из Киргизии. Находясь в командировке в Москве, он с поэтом-футуристом Борисом Кушнером пришёл в квартиру Бриков-Маяковского в Гендриковом переулке и был очарован хозяйкой дома.
Летом они провели вдвоём несколько дней в Ленинграде и Павловске. Брик пригласила его и на праздник в честь летней творческой деятельности Маяковского. По воспоминаниям гостей, «Юсуп не сводил восхищённых глаз с Лили, которая была в полуголом платье», привезённом ей Владимиром Владимировичем из Парижа [82]. Исследователи утверждали, что из всех поклонников Брик Юсуп Абдрахманов был наиболее загадочным человеком [83].
Слухи о возможной причастности Бриков к политическим спецслужбам циркулировали в литературном сообществе начиная с х годов. Так, занимавшийся изучением этой темы Бенгт Янгфельдт воспроизвёл фразу Бориса Пастернака о том, что ему было «страшно» слышать, как Лиля Юрьевна говорила гостям салона: «Подождите, скоро будем ужинать, как только Ося [придёт] из Чека» [K 1].
На дверях квартиры Маяковского-Бриков в течение некоторого времени висела эпиграмма , написанная предположительно Сергеем Есениным : «Вы думаете, здесь живёт Брик, исследователь языка? Писательница Лидия Чуковская в книге « Записки об Анне Ахматовой » рассказывала о том, как Анна Андреевна отзывалась о кружке избранных лиц, собиравшихся вокруг Лили: «Литература была отменена, оставлен был один салон Бриков, где писатели встречались с чекистами» [86].
Осип Брик, по данным исследователей, числился уполномоченным 7-го отделения секретного отдела с июня го по январь года и был уволен «как дезертир» за уклонение «от участия в чекистских операциях» в архивах были найдены подписанные медиками многочисленные справки об освобождении его от службы [89].
Лиля Юрьевна получила удостоверение в году — как предположил Бенгт Янгфельдт, этот документ, зарегистрированный за пять дней до отъезда Брик в Англию, не являлся свидетельством её деятельности в ГПУ: вероятно, он был необходим для ускорения процедуры оформления загранпаспорта [90]. Этой же версии придерживался и публицист Аркадий Ваксберг , считавший, что в истории с получением удостоверения речь идёт не о штатной работе Лили в органах госбезопасности, а о «правовой базе» для получения выездных документов [91].
Тем не менее в окружении Бриков и Маяковского было действительно немало чекистов. Свидетельством того, что поэт в ту пору весьма лояльно относился к политическим спецслужбам, являются написанные им в х годах строчки «Солдаты Дзержинского нас берегут», «Бери врага, секретчики! Пришедшего в салон начальника особого отдела ОГПУ Агранова представил присутствующим сам Маяковский, сообщивший, что Яков Саулович занимается «в органах госбезопасности вопросами литературы» [94].
Став постоянным посетителем салона Лили Брик, Агранов вошёл в круг близких знакомых Маяковского по некоторым данным, Владимир Владимирович называл чекиста «Янечкой» и «Агранычем» , а после смерти поэта принимал самое активное участие в организации его похорон — в некрологе, подписанном «группой товарищей», фамилия Якова Сауловича стояла первой [95].
Молва связывала хозяйку салона и её влиятельного гостя «особыми отношениями» — к примеру, Майя Плисецкая писала, что Лиля Брик «была любовницей чекиста Агранова, заместителя Ягоды » [96].
Эту информацию опроверг писатель Василий Катанян — в своей книге воспоминаний он привёл слова Лили Юрьевны по поводу её романа с комиссаром госбезопасности:. Я не слышала, чтобы наши имена как-то связывали. Это появилось позже, когда Агранова расстреляли. Но вообще стоило мне приветливо поговорить с мужчиной или, наоборот, отринуть его, как тут же появлялось сочинение на тему «Лиля Брик и NN» и шло по городу, обрастая подробностями [97].
Известие о смерти Маяковского застало Лилю Юрьевну и Осипа Максимовича в Берлине — в апреле года, возвращаясь в СССР, они остановились в гостинице, швейцар которой передал чете телеграмму с текстом «Сегодня утром Володя покончил с собой» [53]. Брики немедленно обратились в советское полпредство, где им помогли с ускоренным оформлением виз ; Лиля связалась по телефону с отправившим телеграмму Яковом Аграновым и попросила, чтобы похороны поэта отложили до их приезда в Москву [98].
Как вспоминала их близкая знакомая Луэлла Краснощёкова, «Лили за несколько дней так изменилась», что её трудно было узнать [99]. Александра Алексеевна, мать Маяковского, по свидетельству Василия Абгаровича Катаняна, встретила Лилю словами: «При вас этого не случилось бы» []. Вместе с толпой москвичей за грузовиком с гробом двигалось, по словам Юрия Олеши , около шестидесяти тысяч человек Осип Максимович и Лиля Юрьевна дошли до Донского монастыря.
Перед воротами крематория возникла давка, во время которой конный милиционер начал громко произносить фамилию «Брик»: «Оказывается, Александра Алексеевна не хотела проститься с сыном и допустить кремации без Лили Юрьевны» []. Через несколько дней после похорон Лиля Юрьевна была вызвана в прокуратуру, где ей, судя по оставленной расписке, отдали «обнаруженные в комнате В.
Маяковского деньги в сумме руб. Затем настало время разбора документов и фотографий, находившихся в комнате, где застрелился поэт, а также решения наследственных вопросов. Перед смертью Владимир Владимирович оставил записку, в которой указал, что его семья — это «Лиля Брик, мама, сёстры и Вероника Витольдовна Полонская»; кроме того, в тексте содержалась просьба отдать начатые стихи Брикам — «они разберутся» [].
В первых двух письмах литераторы просили закрепить права на творческое наследие поэта «за его семьёй, состоящей из жены его Лили Юрьевны Брик, матери Александры Алексеевны и сестёр».
В третьем коротко указывалось, что Асеев и Катанян действуют «с согласия жены, матери и сестёр покойного В. Маяковского» []. Воспроизводя содержание этих обращений, литературовед Анатолий Валюженич обратил внимание на то, что Вероника Полонская в них вообще не упоминается, тогда как Лиля Юрьевна названа женой Владимира Владимировича:.
Таковой считал её и И. Сталин , когда в году написал на списке подлежащих аресту «жён изменников родины»: «Не будем трогать жену Маяковского» []. Права на литературное наследство Маяковского были разделены между Лилей одна половина и его матерью и сёстрами вторая половина.
Помимо этого, вышло отдельное распоряжение правительства, касающееся жилищного вопроса []. Получив ордер, поэт обратился в жилищное товарищество с просьбой прописать и заселить в его квартире Лилю Юрьевну и Осипа Максимовича. Просьба была удовлетворена: каждый из обитателей квартиры получил в своё распоряжение небольшую комнату; четвёртая, находившаяся рядом со спальней Владимира Владимировича, выполняла роль гостиной и столовой []. После смерти поэта квартира некоторое время сохранялась за Бриками [].
Кроме того, Маяковский за несколько месяцев до самоубийства вступил в жилищный кооператив и успел внести первый взнос.
В дальнейшем все выплаты производили Брики; после завершения строительства трёхкомнатная квартира в Спасопесковском переулке была записана на Лилю Юрьевну. Решился вопрос и с метровой комнатой Маяковского, расположенной в Лубянском проезде, — она была тесновата для постоянного проживания, и поэт использовал её в качестве рабочего кабинета.
В июне года Московский облисполком издал документ, согласно которому эта комната «закрепляется за гр-кой Брик Л. К подготовке полного собрания сочинений Маяковского Лиля Юрьевна приступила с энтузиазмом. Как главный редактор она не только работала над содержанием каждого тома, но и контролировала оформление: в частности, предложила разместить на форзацах монограмму W и M — этот графический символ, придуманный ею в первые месяцы знакомства с поэтом, был выгравирован на подаренном Маяковскому «обручальном» кольце [] [].
Для придания изданию весомости Лиля в январе года обратилась к Сталину с письмом, в котором напомнила, что тот присутствовал в Большом театре при чтении Маяковским поэмы «Ленин»: «Обращаемся к Вам с просьбой написать несколько слов о Вашем впечатлении» [].
Никаких откликов из Кремля на эту просьбу не последовало []. Другим важным направлением работы Лиля считала создание библиотеки-музея Маяковского в Гендриковом переулке. В году она подключила к инициативе друзей — Василия Катаняна, Николая Асеева, Семёна Кирсанова , которые направили в Замоскворецкий райсовет письмо с детальным планом будущего учреждения.
Квартира, в которой жили Маяковский и Брики, согласно этому проекту, должна быть восстановлена «в прежнем виде»; в доме предполагалось открыть библиотеку и кружки для литературного творчества, а на веранде во дворе — летнюю читальню [].
Работа по всем направлениям двигалась медленно, однако в докладе о поэзии на Первом съезде писателей в августе года один из партийных лидеров Николай Бухарин дал восторженную оценку Маяковскому, определив его «полубожественный и мифический статус как лучшего и талантливейшего на советском политическом Олимпе» []. В ноябре года Лиля Юрьевна подготовила второе обращение к Сталину.
В письме к генеральному секретарю Брик сообщила, что, являясь хранителем архива, черновиков, рукописей и личных вещей Владимира Владимировича, она делает всё, чтобы «растущий интерес к Маяковскому был хоть сколько-нибудь удовлетворён».
Далее шло перечисление основных проблем, с которыми ей пришлось столкнуться: за неполные шесть лет со дня смерти поэта удалось выпустить лишь половину томов из его академического собрания сочинений; подготовленный к изданию однотомник стихов и поэм даже не набран; книги для детей не выходят совсем; московские власти отказались выделить средства для организации библиотеки в Гендриковом переулке. Письмо заканчивалось словами: «Я одна не могу преодолеть эти бюрократические незаинтересованность и сопротивление» [] [].
Сталин отреагировал на обращение достаточно оперативно: прямо на первой странице письма он оставил распоряжение: «Тов. Очень прошу вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остаётся лучшим и талантливейшим поэтом нашей советской эпохи». Позже Лиля рассказывала, что уже через два дня раздался звонок из Кремля, затем состоялась её встреча с партийным деятелем Ежовым, который был «абсолютно возмущён, сказал, что он очень любит Володю, что часто его читает».
Во время разговора в кабинете появился редактор «Известий» Борис Таль , записавший «всё, что нужно сделать и издать» []. Уже к декабрю Таль подготовил обширный план, предусматривавший ускоренное издание книг поэта массовыми тиражами, организацию дома-музея Маяковского, переименование Триумфальной площади в площадь Маяковского, выпуск портретов Владимира Владимировича, включение его произведений в школьные программы [].
Канонизация поэта происходила настолько активно, что Борис Пастернак впоследствии заметил: «Маяковского стали вводить принудительно, как картофель при Екатерине » [].
Лиля Брик знала об этой фразе Пастернака и в целом была с ним согласна:. Письмо мое помогло, хотя… По обычаям того времени Маяковского начали подавать тенденциозно, однобоко, кастрировали его. Похвала Сталина вызвала кучу фальшивых книг о нём. И этого куцего Маяковского «насильственно внедряли» — в этом Пастернак прав []. Об истории знакомства Лили Юрьевны с военачальником Виталием Примаковым существуют разные версии. Одна из них изложена сыном Василия Абгаровича Катаняна — Василием Васильевичем: по его данным, Брик впервые встретила Примакова в начале х годов на поэтическом вечере.
Весть о смерти Маяковского застала Виталия Марковича в Токио , и по возвращении в Москву он стал наведываться в её дом []. Другая легенда, воспроизведённая публицистом Аркадием Ваксбергом в книге «Лиля Брик. Осенью года Примаков уже жил с Бриками в Гендриковом переулке [].
Мы прожили с ним шесть лет, он сразу вошёл в нашу писательскую среду… Примаков был красив — ясные серые глаза, белозубая улыбка. Сильный, спортивный, великолепный кавалерист, отличный конькобежец.
Он был высокообразован, хорошо владел английским, блестящий оратор, добр и отзывчив []. Жизнь Лили Юрьевны с Примаковым была наполнена почти непрерывными переездами. Так, в декабре года супруги отбыли в Свердловск. О своём пребывании на Урале Брик рассказывала в многочисленных письмах, адресованных Осипу Максимовичу: «Грею воду на примусе и моюсь в резиновом тазу.
Сам понимаешь, что не об этом я мечтала» []. Затем Виталий Маркович отправился на летние манёвры Приволжского военного округа , и Лиля, последовавшая за мужем в Казань , сообщила Брику, что живут они в небольшом фанерном доме с полевым телефоном и электричеством [].
Среди их маршрутов — Ростов , Кисловодск , Берлин, Гамбург. Лиля вошла в круг семей военнослужащих, у неё сложились хорошие отношения с Иеронимом Уборевичем и Михаилом Тухачевским , признавшимся при знакомстве, что в ранней молодости он интересовался футуризмом и творчеством Маяковского [].
Весной года Примаков стал заместителем командующего войсками Ленинградского военного округа. В Ленинграде он получил служебное жильё по адресу: улица Рылеева , Подобное жизненное устройство вызывало недоумение у многих их современников — к примеру, кинорежиссёр Камиль Ярматов , побывавший по приглашению Осипа Максимовича в доме Бриков-Примаковых и заставший там «связанную взаимными симпатиями компанию», писал: «Никак это в моём понимании не укладывалось!
Я чувствовал себя безнадёжно отставшим от новейших достижений на семейном фронте» []. В августе года Примаков был арестован на даче под Ленинградом. В загородном доме и в квартире на улице Рылеева прошли обыски, после которых Виталия Марковича перевезли в Москву и поместили в Лефортовскую тюрьму [].
Аресты «врагов народа» и членов их семей продолжались, и Осип Максимович предложил близким на время покинуть Москву. Оттуда она писала Брику, что ей удалось заселиться в большой комнате с видом на море: «Вася абсолютно внимательный — у себя только завтракает, а всё остальное время со мной, и роз у меня уйма» [].
По воспоминаниям сына Василия Абгаровича, в году Лиля Юрьевна испытала сильное потрясение, получив справку о пересмотре дела репрессированного мужа, — документ гласил, что «Примаков В. В то же время пасынок Примакова — Юрий Витальевич — впоследствии писал, что «Л. Сама Брик позже признавалась:. Я не могу себе простить, что были моменты, когда я склонна была поверить в виновность Виталия.
К нам приходили его сотрудники, военные, тот же Уборевич… И я могла подумать — почему нет? Их роман начался осенью года и осложнялся тем, что у её нового избранника была семья. Жена Катаняна — певица и журналист Галина Катанян-Клепацкая — с х годов общалась с Маяковским и Бриками; с Лилей её связывали тёплые отношения. В своей книге воспоминаний «Азорские острова» Галина Дмитриевна описывала момент знакомства со спутницей Маяковского так: «Первое впечатление от Лили — да ведь она некрасива: большая голова, сутулится… Но она улыбнулась мне, всё её лицо вспыхнуло и озарилось, и я увидела перед собой красавицу — огромные ореховые глаза , чудесной формы рот, миндальные зубы… В ней была прелесть, притягивающая с первого взгляда ».
Инициатором развода стала Галина Катанян, не пожелавшая, чтобы муж, согласно исповедуемой Бриками «идеологии эгоизма и нигилизма в личных отношениях», жил на два дома [].
Если в предыдущем браке в круг общения Лили Юрьевны входили в основном военнослужащие, то, став женой Катаняна, она вновь начала организовывать встречи с представителями литературного сообщества, — речь идёт прежде всего о молодых поэтах Давиде Самойлове , Сергее Наровчатове , Михаиле Кульчицком , Павле Когане , Николае Глазкове.
Собиравшиеся в её квартире студенты Московского института философии, литературы и истории ИФЛИ и других вузов читали стихи, дискутировали, делились планами; Брик отдельно выделяла среди них Кульчицкого и Глазкова, видя в их творчестве мятежность раннего Маяковского [].
После одного из поэтических вечеров, устроенного Лилей Юрьевной, Михаил Кульчицкий рассказал в письме родителям не только о хлебосольности хозяев «Был чай с творожным пирогом, сардины, котлеты, паштет и графин водки на апельсиновых корках» , но и о том, что в их доме «от стихов в любом количестве не устают» [].
Квартира Брик-Катаняна была оформлена в соответствии со вкусом Лили Юрьевны, в которой, как писал сын Василия Абгаровича, «сочетались буржуазность и социалистические взгляды» []. На стенах выполненные в традициях кубизма портреты Маяковского соседствовали с африканскими народными картинками; она любила расшитые коврики, старинную керамическую посуду, фикусы, могла из лоскутков сшить «деревенскую» занавеску для окна.
В комнате Лили стоял станок для лепки из глины, за которым она проводила немало времени; её скульптурные работы были выполнены на любительском уровне, хотя одна из них, сделанная под руководством Натана Альтмана , позже попала в музей Луи Арагона [].
Когда из обихода вышли керосиновые лампы , Брик начала их коллекционировать; вскоре, по свидетельству Василия Катаняна-младшего, среди её знакомых возникла мода на такие светильники [].
В году Брик и Катанян переехали в новую квартиру на Кутузовском проспекте [] , В течение нескольких лет их соседями по дому были Майя Плисецкая и Родион Щедрин []. Как вспоминала Майя Михайловна, Щедрин и Василий Абгарович были объединены совместными творческими проектами, а с Лилей, в молодости бравшей уроки хореографии, её сближала любовь к балету:. У Бриков всегда было захватывающе интересно. Это был художественный салон, каких в России до революции было немало.
Но большевики, жёстко расправившиеся со всеми «интеллигентскими штучками», поотправляли российских «салонщиков» к праотцам… К концу пятидесятых, думаю, это был единственный салон в Москве [96]. Рукописи, рисунки и личные вещи Владимира Владимировича, находившиеся в квартире в Спасопесковском переулке, были переданы ими на временное хранение в музей Маяковского [].
Чтобы формализовать присутствие в «семье» Евгении Гавриловны, Осип Максимович подписал трудовое соглашение, по которому Соколовой было поручено исполнять обязанности его литературного секретаря, — этот договор требовался для получения эвакуационных документов [].
В августе они вчетвером прибыли в Молотов и поселились в пригородном посёлке Нижняя Курья. В письмах родственникам Лиля Юрьевна сообщала, что им выделены две небольшие комнаты в соседних домах, Осип Брик и Катанян устроились работать в железнодорожную многотиражку «Сталинская путёвка» и областную газету « Звезда », вопрос с питанием решился: «Хозяева уступают нам молоко, мёд и яйца» [].
Осенью был достаточно скромно отмечен летний юбилей Лили Юрьевны: Осип Максимович посвятил ей новое стихотворение, Василий Абгарович подарил «машинописный пейзаж», Евгения Гавриловна вручила кусок шоколадной плитки [].
Среди событий, о которых Лиля упоминала в письмах того времени, было выдвижение на Сталинскую премию книги Катаняна «Литературная биография Маяковского в фактах и датах», а также сдача в печать сочинённого ею детского рассказа «Щен» [] , — так иногда подписывался Маяковский, изображая себя в виде маленького щенка []. Вскоре рассказ привлёк внимание начальника управления пропаганды и агитации ЦК ВКП б Георгия Александрова , возмутившегося тем, что «щенок сравнивается с Маяковским» []. В принятом весной года постановлении ЦК ВКП б «О работе Молотовского областного издательства» указывалось, что предприятие «разбазаривает бумагу», выпуская такие произведения, как «пошлые рассказы Брик» [].
Спустя десятилетия негативный отклик на «Щена» прозвучал и со страниц книги Юрия Карабчиевского «Воскресение Маяковского», обратившего внимание на то, что в х годах герои рассказа из-за холода жили втроём в одной маленькой комнате, и задавшегося вопросом, как могут воспринять дети «это тройное житьё» []. В ноябре года Лиля Юрьевна и Василий Абгарович вернулись в Москву — «в разорённую квартиру с выбитыми окнами» [].
Там их навестил отправлявшийся на фронт Михаил Кульчицкий. Он прочитал написанное накануне стихотворение «Мечтатель, фантазёр, лентяй-завистник! Пули в каску безопасней капель? Брик, которая меня открыла». Через месяц поэт-ифлиец погиб []. Следующее потрясение ждало Лилю в феврале года, когда внезапно скончался Осип Максимович. Смерть настигла Брика во время возвращения со сценарной студии домой.
Некролог, помещённый в многотиражной газете «Тассовец», подписали несколько десятков человек; на панихиду, проходившую в Литературном институте , прибыли Всеволод Пудовкин , Сергей Юткевич , Виктор Шкловский , Самуил Маршак []. В письмах сестре Эльзе Триоле Лиля, которая, по свидетельству Луэллы Краснощёковой, несколько дней «ничего не ела» [] , признавалась:.
Для меня это не то, что умер человек любимый, близкий, когда бывает тяжело, непереносимо, а просто — вместе с Осей умерла и я… У меня нет ни одного воспоминания — без Оси.
До него ничего не было. Оказалось, что с ним у меня связано решительно все, каждая мелочь. Впрочем, не оказалось, а я и всегда это знала и говорила ему об этом каждый день: «Стоит жить оттого, что ты есть на свете». Свидетельством того, что боль от утраты не притуплялась достаточно долго, служит дневниковая запись Фаины Раневской , которая в году рассказывала о встрече с Лилей Брик, пришедшей к актрисе с томиком избранных произведений Маяковского и любительской фотографией поэта.
По словам Раневской, во время разговора Лиля Юрьевна призналась, что отказалась бы от всего, что было в её жизни, даже от Маяковского, чтобы вернуть Осипа Максимовича: «Мне надо было быть только с Осей» []. В одном из писем к сестре Лиля Юрьевна заметила: «История дала нам по поэту».
Когда во французскую столицу прибыл Маяковский, она сопровождала поэта как экскурсовод и переводчица. Благодаря Владимиру Владимировичу Эльза Триоле познакомилась с молодым лидером движения сюрреалистов Луи Арагоном , который стал её вторым мужем. Вместе они прожили более сорока лет. Сёстры, несмотря на разделявшее их расстояние, были необычайно близки: они постоянно обменивались письмами, отправляли друг другу посылки с книгами и журналами, делились новостями, обсуждали планы.
Эльза перевела на французский ряд произведений Маяковского, Шкловского, Чехова , Хлебникова , Цветаевой [] ; она же составила «Антологию русской поэзии», в которую включила сотни стихотворений — от Ломоносова до Беллы Ахмадулиной — с краткими биографиями авторов [].
Спасибо за 4-й том Эйзенштейна. Мейерхольда ещё не получила» []. В году Эльза сообщила сестре, что возле одного из парижских пешеходных мостов они с Арагоном видели нарисованную на асфальте обложку книги «Про это» с большими портретами Маяковского и Лили Брик.
Рисунки на асфальте послужили Андрею Вознесенскому поводом для написания стихотворения: «Каково вам, поэт, с любимой?! Поэт Виктор Соснора писал в своих воспоминаниях, что круг общения Лили Брик был очень широк: она умела дружить, бескорыстно помогать, делать подарки.
При этом «отбор дружб» производился лично ею; когда человек «переходил границу её приязни», она, как правило, сама прерывала отношения.
Так оборвалась её дружба с поэтом Николаем Глазковым, которого Брик опекала с довоенных времён, актёром Николаем Черкасовым , балериной Майей Плисецкой []. Художественные пристрастия «музы русского авангарда » [] сформировались в молодости и с годами менялись мало.
Наиболее близкими себе по духу она считала Михаила Ларионова и Наталью Гончарову , однако в их доэмиграционный период познакомиться с ними не успела. Первая встреча Брик с четой русских авангардистов произошла в Париже в х годах; в дальнейшем, приезжая во Францию, она старалась по возможности навестить их.
Гончарова подарила ей несколько своих работ, а также каталог парижской выставки с надписью «Моей дорогой подружке Лиле»; Ларионов, в мастерскую которого Брик приходила во время его болезни, преподнёс рисунки, сделанные в х годах, — «Дягилев», «Аполлинер» и «Маяковский» []. Перемещаясь из одной квартиры на другую, Лиля Юрьевна лично следила за сохранностью рисунка Александра Тышлера «Хорошее отношение к лошадям», представляющего собой иллюстрацию к одноимённому стихотворению Маяковского.
Брик считала, что образ поэта или его лирического героя, держащего на руках лошадь и почти сливающегося с ней, мог бы стать основой для памятника Владимиру Владимировичу.
Тышлер нередко приходил к Брик в гости и во время беседы почти всегда делал карандашные наброски. Оставшиеся после его ухода эскизы хозяйка оформляла в рамки и дарила друзьям []. В году, приехав к сестре в Париж, Лиля познакомилась с Фернаном Леже , который в ту пору ещё не был знаменит []. Их следующая встреча состоялась через три десятилетия. Леже представил Лиле Юрьевне свою жену — художницу Надю Ходасевич.
История жизни Нади, которую желание рисовать заставило отправиться сначала в Польшу, а затем во Францию, настолько тронула Брик, что она помогла супруге Фернана Леже найти её родственников в белорусском селе Зембин. Лиля Юрьевна устраивала Наде приглашения в Москву, они вместе ходили в театры и на выставки, летали на кинофестиваль в Канны. Отношения, по свидетельству Василия Катаняна-младшего, были прерваны после реплики Нади, произнесённой в присутствии министра культуры СССР Екатерины Фурцевой : «Арагонам и Брик нельзя доверять, потому что они отпетые антисоветчики» [].
Лиля Юрьевна бывала на всех столичных вернисажах Мартироса Сарьяна. Приезжая из Еревана в Москву, он останавливался в своей квартире, которая находилась напротив дома Брик; разговаривая с художником по телефону, она стояла у окна и видела не только своего собеседника, но и размещённый в глубине его комнаты портрет Анны Ахматовой. От Сарьяна часто доставляли блюда армянской кухни; Лиля в ответ преподносила ему итальянский ликёр, появившийся в столичных магазинах в послевоенные годы.
В коллекции её картин хранились две работы, подаренные Сарьяном []. В году, когда отмечалось летие Маяковского, Пабло Пикассо , познакомившийся с поэтом во время одного из его заграничных путешествий, отправил Брик свой рисунок к стихотворению « Лиличка! Художник находился в хороших отношениях с Эльзой Триоле, которая в одном из писем сестре сообщила: «Вчера был Пикассо, я его кормила едой из твоей посылки.
Пикассо говорит, что у нас всегда очень вкусная еда, а ведь это то, что ты нам присылаешь». В СССР имя основоположника кубизма до падения « железного занавеса » находилось под запретом, и Лиля Юрьевна, стремясь познакомить друзей с его взглядами на искусство, перевела на русский язык одну из статей Пикассо [].
Дружба Лили с Марком Шагалом началась задолго до его эмиграции. Когда после длительной разлуки они встретились в Париже, Брик попросила художника написать «фантазию на тему стихов Маяковского». Шагал создал графическую серию о поэте, часть которой позже была передана в Государственный музей изобразительных искусств имени А. Лиля Юрьевна и Марк Захарович отправляли друг другу книги, открытки, фотографии. Последнее письмо от Шагала пришло на Кутузовский проспект в августе года и было адресовано Василию Абгаровичу Катаняну: «Как мне выразить нашу грусть и как мне передать все наши чувства о потере Лили…» [].
С поэтом Давидом Бурлюком, эмигрировавшим из России в году, Лиля Юрьевна сумела возобновить контакты в годы ранней хрущёвской оттепели : сначала она отправила ему в США небольшую бандероль, указав свой адрес, затем с помощью Союза советских писателей организовала его приезд в Москву. На вопрос о том, почему писательская организация должна финансировать визит поэта в СССР, Брик ответила, что в молодости Давид Давидович «давал нищему Володе полтинники, чтобы тот мог писать стихи, не голодая».
В советскую столицу Бурлюк прибыл в году вместе с женой; Брик, выступавшая в роли экскурсовода, показывала давнему другу город. Особенно часто гости посещали Третьяковскую галерею — по свидетельству Василия Катаняна-младшего, один из основоположников футуризма, призывавший в « Пощёчине общественному вкусу » бросить классиков «с парохода современности», подолгу стоял перед картинами Крамского и Левитана []. Отношения Брик с Ахматовой были неоднозначными.
Лиля Юрьевна интересовалась поэзией Анны Андреевны, знала наизусть многие её стихотворения. В довоенную пору они время от времени встречались, затем общение полностью прекратилось []. В письме поэту Анатолию Найману , датированном годом, Ахматова в какой-то мере объяснила причины отчуждения: «Салон Бриков планомерно боролся со мной, выдвинув слегка припахивающее доносом обвинение во внутренней эмиграции» [].
Если бы мы встретились лет десять назад — это был бы напряжённый, долгий и тяжёлый роман» []. К числу тех, кто весьма прохладно оценивал атмосферу в квартире Брик, относилась Лидия Чуковская. В середине х годов она приехала к Лиле Юрьевне, чтобы обсудить содержание выходившего в ленинградском отделении « Детгиза » однотомника избранных произведений Маяковского.
По словам Лидии Корнеевны, хозяйка квартиры «без всякого интереса» отнеслась к разговору о стихах; отторжение гостьи вызвали и «рябчики на столе», и «весь стиль дома» [].
Почти такой же отзыв оставил и Варлам Шаламов , прибывший в году в Спасопесковский переулок, чтобы завизировать у Бриков воспоминания о Маяковском.
Писателя удивила табличка на дверях с надписью «Примаков», вырезанная тем же шрифтом, что и прежняя надпись «Маяковский»: «Почему-то было больно, неприятно. Я больше в этой квартире не бывал» []. Знакомство Лили Брик и литературоведа Зиновия Паперного произошло в году. В ту пору в Институте мировой литературы была создана группа, занимавшаяся выпуском томного собрания сочинений Маяковского. Зиновию Самойловичу было поручено редактирование первого тома, в состав которого входили дореволюционные произведения поэта.
Согласно воспоминаниям Паперного, Брик, которая формально не участвовала в подготовке издания, была, тем не менее, в курсе всех основных дел и проблем. Более всего Лилю Юрьевну беспокоило, что предисловием к собранию сочинений могла стать написанная языком партийных документов статья о Маяковском-трибуне, а не о Маяковском-лирике. Эти тревоги были небезосновательными, однако Паперному удалось добиться, чтобы вместо официальной статьи изданию была предпослана автобиография Маяковского «Я сам».
Кроме того, Зиновию Самойловичу удалось поместить в первом томе изображение Лили Юрьевны — это был рисунок, созданный поэтом в году []. Согласно воспоминаниям Сосноры, в году Лиля Юрьевна сама подошла к молодому поэту, участвовавшему в творческом вечере в Театре сатиры , и пригласила в свой дом на ужин [].
В последующие годы она всемерно поддерживала Виктора Александровича, сумела организовать для него выезд в Париж, ввела в международный круг литераторов []. Дружба с Вознесенским также началась по инициативе Брик, которая, прочитав его книгу «Треугольная груша», лично позвонила автору []. Я стал бывать в её салоне. Искусство салона забыто ныне, его заменили «парти» и «тусовки».
Прилетал Арагон. У неё был уникальный талант вкуса, она была камертоном нескольких поколений поэтов. Ты шёл в её салон не галстук показать, а читать своё новое, волнуясь — примет или не примет? Майю Плисецкую Брик впервые увидела на сцене в году и сразу оценила «необыкновенную красоту её линий».
Лиля Юрьевна пригласила молодую балерину встречать новый год в её доме, и 31 декабря, исполнив партию Заремы в хореографической поэме « Бахчисарайский фонтан », Плисецкая приехала в Спасопесковский переулок. С этого дня началась их дружба [].
Как вспоминала Майя Михайловна, Брик и Катанян, если находились в Москве, посещали все спектакли с её участием; на сцену они, как правило, выносили большие корзины цветов []. Успех сногсшибательный! В доме Брик-Катаняна произошла первая встреча Плисецкой и Щедрина. По словам Родиона Константиновича, когда ему, студенту Московской консерватории имени П.
Чайковского , сообщили о возможности сыграть Лиле Юрьевне сочинённый им «Левый марш» на стихи Маяковского, он удивился, что муза поэта жива: «Имя её обросло легендами. Добрыми и недобрыми. И по молодости казалось, что всё это происходило чуть ли не в прошлом веке… В их салоне я познакомился с Майей Плисецкой, моей Великой Женой» []. Брик и Эльза Триоле деятельно помогали Плисецкой на разных этапах её творческой биографии. Узнав, что Плисецкую не выпускают на гастроли в США, Брик вместе с Катаняном и Щедриным организовали звонок в приёмную председателя КГБ Александра Шелепина , во время встречи с которым было получено разрешение на выезд [].
В году балерина прибыла в Париж, чтобы станцевать Одетту и Одиллию в « Лебедином озере » на сцене « Гранд-опера ». Встретившая её Эльза Триоле поселила Майю Михайловну в своём доме и во время пребывания во французской столице сопровождала повсюду: присутствовала на репетициях, помогала общаться с журналистами, выступала в роли переводчика на переговорах []. Плисецкая рассказывала, что в начале х годов Лилю Юрьевну лишили прав на наследство Маяковского и та вынуждена была продавать личные вещи.
На возникшие проблемы Брик, привыкшая накрывать для гостей щедрый стол «Икра, лососина, балык, окорок, солёные грибы, ледяная водка, настоянная по весне на почках чёрной смородины» , реагировала с иронией: «Первую часть жизни покупаем, вторую — продаём». Отсутствие денег не мешало ей делать «царские подарки»: так, именно в сложный финансовый период Брик преподнесла Майе Михайловне бриллиантовые серьги, с которыми балерина не расставалась даже после того, как отношения прекратились [].
Причины, по которым прервалась многолетняя дружба Брик с Плисецкой и Щедриным, неизвестны: о них не упоминали в своих книгах ни Майя Михайловна, ни Родион Константинович; по словам Василия Катаняна-младшего, разлад произошёл по вине Лили Юрьевны [].
Общение с представителями театрального мира началось у Лили в молодости: в году её пригласили в Петроград для участия в постановке «Мистерии-Буфф» режиссёр Всеволод Мейерхольд. По воспоминаниям Брик, пьеса, написанная Маяковским к первой годовщине революции , была непонятна артистам, привыкшим к классическому репертуару Александринского театра ; Лиле Юрьевне была дана задача «научить актёров читать хором стихи» [].
Отношения с Мейерхольдом, ставившим в своём театре сатирические пьесы « Баня » и « Клоп », сохранились и в следующие десятилетия: режиссёр вместе с женой Зинаидой Райх бывал в гостях у Брик и Маяковского в Гендриковом переулке; Лиля Юрьевна, переехав в году вместе с Виталием Примаковым в Ленинград, старалась не пропускать представления « Пиковой дамы », поставленной Всеволодом Эмильевичем в Малом оперном театре []. Спектакль ГосТиМа « Дама с камелиями », в котором Райх сыграла Маргариту Готье, удивил Лилю «ювелирной точностью» работы актрисы и режиссёра: Мейерхольд «ставил ей каждый взмах ресниц, учил с голоса каждой интонации».
Известие о том, что в июле года Зинаида Райх была убита в своей квартире в Брюсовом переулке , настолько потрясло Брик, что она «единственный раз в жизни» потеряла сознание []. К числу близких знакомых Брик относился Николай Черкасов , знакомство с которым произошло в послевоенные годы. Актёр был утверждён на роль поэта в ленфильмовской картине «Они знали Маяковского», однако съёмки не состоялись. Для сохранения собранного материала Василий Абгарович Катанян создал на основе готового сценария пьесу — в результате к репетициям спектакля под тем же названием приступил Театр драмы имени А.
Лиля Юрьевна с энтузиазмом включилась в работу: она участвовала в выборе режиссёра постановку осуществил Николай Петров , в качестве сценографа пригласила Александра Тышлера, а музыку предложила написать студенту Родиону Щедрину. Брик стала своеобразным консультантом и для Черкасова, которому предстояло воплотить на сцене образ Маяковского: она рассказывала актёру об особенностях речи и поведения «живого, а не превращённого в идола» поэта, напоминала, что тот был весьма респектабелен, сама подбирала ткани для костюмов.
В честь премьеры, состоявшейся в ноябре года, был устроен банкет в ресторане гостиницы « Европейская »: «Главной была Лиля Юрьевна. Почти все тосты были в её честь» [] []. Замечаний со стороны художественного совета и курирующих инстанций было много, некоторые гости настаивали, чтобы «наш пролетарский поэт» не напоминал рефлексирующего интеллигента []. Лиля Юрьевна, слушая их, тоже взяла слово:. Я много плакала на этом спектакле… Я считаю, что монтаж стихов Маяковского абсолютно оправдан.
Хорошо, что спектакль заканчивается стихами современных поэтов, особенно стихами Вознесенского. Я не могу много говорить, мне очень трудно, я очень волнуюсь… [].
В молодости Лиля общалась с театральной художницей Надеждой Ламановой , которая считалась в Москве весьма «дорогой портнихой» и шила под заказ состоятельным актрисам. В х годах Надежда Петровна создала коллекцию платьев из льна и холста, украшенных орнаментом ручной работы.
Брик, отправляясь в Париж, забрала с собой несколько её костюмов []. На Лилю и Эльзу, демонстрировавших привезённые наряды, обратил внимание молодой модельер Жак Пат, предложивший показать кому-нибудь из советских руководителей экземпляры своей одежды, — в их основе был образ «шикарной маленькой парижанки». Показ моделей состоялся в квартире Анатолия Луначарского , коллекция Пата произвела хорошее впечатление на гостей дома, однако организовать её массовое внедрение через трест швейной промышленности никто не захотел.
В течение десятилетий вопросами гардероба Лили Юрьевны занималась Эльза Триоле, которая отправляла сестре посылки с одеждой и аксессуарами. В письмах Эльзы нередко упоминалось: «Посылаю тебе пару чулок американских , два флакона духов герленовских , галстук Васе! Я тебе их там заочно заказала» [] , «Посылаю… шубу коричневую из шёлка с шерстью, на котике, не очень богатом, но настоящем, а потому лёгком» [].
Брик в ответ иногда возмущалась «Я так просила тебя не возиться с шубкой» [] , но всё-таки признавалась: «Хожу во всём твоём — с ног до головы. Я теперь самая элегантная женщина в Москве!
Во Франции модельер сопровождал Брик и на выставке Маяковского, и в галерее ван Донгена. В дальнейшем Сен-Лоран дарил Лиле Юрьевне немало вещей из собственных коллекций. К её летию он создал платье, в которое можно было облачиться лишь однажды — непосредственно в день юбилея; затем наряд следовало передать в музей дома моды Ива Сен-Лорана. Однако история подарка оказалась более долгой: узнав, что Алла Демидова планирует впервые прочитать со сцены неизданный ахматовский « Реквием », Брик отдала актрисе своё платье от-кутюр [].
Интерес к творчеству кинорежиссёра Сергея Параджанова возник у Брик после просмотра его фильма « Тени забытых предков ». Через некоторое время Параджанов приехал в Москву и был приглашён в дом на Кутузовском проспекте.
Это знакомство быстро переросло в дружбу, Лиля Юрьевна и Сергей Иосифович часто созванивались, обменивались новостями; его подарки, присылаемые из Киева , порой были неожиданными: он мог отправить через знакомых блюдо из индейки, платье в крестьянском стиле с необычным орнаментом , собственноручно изготовленный кавказский пояс []. По мнению актрисы Аллы Демидовой, Параджанов охотно останавливался в квартире Брик-Катаняна во время визитов в Москву «ещё и потому, что атмосфера этого дома соответствовала его творческому миру» [].
В году Параджанов был арестован и приговорён к пяти годам лишения свободы. Лиля Юрьевна не только поддерживала режиссёра посылками, но и прилагала усилия для его досрочного освобождения. Как вспоминал Василий Катанян-младший, однажды в ответ на вопрос о том, что написать в колонию Сергею Иосифовичу, она попросила: «Напиши, что мы буквально грызём землю, но земля твёрдая» [].
К участию в судьбе Параджанова Брик, которая, по словам театрального художника Бориса Мессерера , «ощущала за собой определённую силу», подключила не только западную прессу, но и мужа своей сестры Эльзы Триоле — писателя-коммуниста Луи Арагона [].
Для этого летняя Лиля Юрьевна отправилась в Париж и лично пообщалась с французским прозаиком. Итогом переговоров стала встреча прилетевшего в Москву Арагона и Леонида Брежнева в ложе Большого театра. О том, что Параджанов будет освобождён за год до установленного судом срока, Арагон сообщил Майе Плисецкой в антракте спектакля « Анна Каренина » [].
