Опять петрушка ты с обновкой, А. С. Грибоедов. Горе от ума. Текст произведения. Действие второе
Александр Грибоедов «Горе от ума» В контору — всё взято, К директору — он мне приятель, — С зарёй в шестом часу, и кстати ль! Ты, Софья, слышала? Александр Грибоедов.
Одно другому не мешает. Пьеса - это произведение, расписанное по ролям для постановки в театре. Пьеса при этом может быть: - комедией смешная, забавная пьеса - трагедией грустная пьеса - драмой в пьесе есть какой-то конфликт и т. Поэтому "Горе от ума" - это забавная пьеса, то есть комедия. Herbert P, я тоже его учил. Этот стих нам задали на каникулы, я его выучил в Воскресенье ночью, но меня не спросили в понедельник Зашёл чтобы повторить стих. В том издании, по которому я учил этот монолог лет шестьдесят назад, было написно "у вдове, у докторше", причем оба слова были напечатаны курсивом.
Всем добра, уверенна, что за этот монолог, все получили прекрасные оценки, а если же его, у вас еще не спросили, значит получите. Спасибо сайту за то, что публикуете в удобном доступе шедевры русской классики! Очень пригодилось - освежить память в преддверии рождения ребенка у друга.
Про крестины у докторши пришлось как нельзя более кстати! Учиться долго. Завтра рассказывать стих. Если начать за неделю, то вообще на расслабоне учится. Пишу сюда, чтобы через какое-то время заглянуть и вспоминать былые деньки. Но, конечно, патриотические высказывания столь же снижены, травестированы, а потому и комичны, как философские откровения в монологе, обращенном к Петрушке. И все-таки… как двусмысленно и именно поэтому грубо звучит скалозубовское «Пожар способствовал ей много к украшенью!
Кстати, в пьесе, где местом действия является Москва через 10 лет после войны с Наполеоном, никто, кроме Скалозуба, московского пожара не поминает. Грибоедов изображает Москву исключительно сатирически, и освещать и тем самым освящать московским пожаром Фамусова, Хлестову, графинь Хрюминых, князей Тугоуховских и прочих не входило в его задачу. Однако это не помешало Пушкину в седьмую главу «Евгения Онегина» включить реминисценцию из грибоедовской комедии.
Говоря о москвичах начала х годов, он заметит:. Но прежде чем показать «свет пустой», Пушкин скажет о своей любви к Москве, о тоске по ней, которую он испытывал в разлуке «Ах, братцы! Как я был доволен, когда церквей и колоколен Напрасно ждал Наполеон, Последним счастьем упоенный, Москвы коленопреклоненной С ключами старого Кремля; Нет, не пошла Москва моя К нему с повинной головою. Не праздник, не приемный дар, Она готовила пожар Нетерпеливому герою.
Так и у Толстого, который нарисует портрет Москвы перед погибелью с горящими, как жар, куполами, — древняя столица вместе с ее жителями будет войной года, московским пожаром не просто освящена, но и омыта, омыта вместе с ее жителями — всеми этими графинями-бабушками, их еще не ставшими старыми девами внучками, Фамусовыми, Максимами Петровичами и другими.
Толстой буквально цитирует Грибоедова, когда говорит о старых барынях, которые покидали Москву вместе со своими арапками-девками и моськами, потому что перед ними не стоял вопрос, хорошо или плохо будет под французами….
Именно потому, что Грибоедов изображает Москву сатирически, он и не вводит в свое произведение героический аспект. Один из приемов сатирического изображения — пародийное отражение одного персонажа в другом — широко использует и Грибоедов. Так, Скалозуб, подобно Чацкому, «шутить Может быть, они с Чацким найдут общий язык? В гневном монологе Чацкого «А судьи кто? Я сам к нему давно ль от нежности отрекся?! Теперь уж в это мне ребячество не впасть; Но кто б тогда за всеми не повлекся?
Когда из гвардии, иные от двора Сюда на время приезжали, — Кричали женщины: ура! И в воздух чепчики бросали! Мне нравится, при этой смете Искусно как коснулись вы Предубеждения Москвы К любимцам, к гвардии, к гвардейским, к гвардионцам… Опять Чацкий разговаривает с глухим — ни о чем таком, что так понравилось Скалозубу, он и не думал говорить. Итак, как в первом действии не состоялась серьезная ссора между Фамусовым и Молчалиным с Софьей и Лизой, так во втором не перерастает в конфликт спор Фамусова со Скалозубом — ворча, журя, приводя свои примеры-образцы, Фамусов готов уступить молодым.
Кто знает, может быть, «каналы», о которых они могут пофилософствовать, не так уж и плохи. А их невежливость, напористость, даже дурное поведение можно перетерпеть. Ведь это « наша молодежь» Чацкий — чужой, именно это «вмиг по речи спознал» Фамусов. Чацкий и говорит, и мыслит — иначе. Вот так и завязывается во втором действии конфликт нашего с не нашим, сложившегося, хоть и пестрого, разъедаемого страстями и склоками общества с человеком инакомыслящим.
А тот конфликт, связанный с выбором неглупой девушки Софьи, завязавшийся в первом действии, продолжает развиваться. И опять чуть все не раскрывается! Ведь чувствительной Софье так трудно скрывать свою любовь. Обморок из-за молчалинского падения с лошади происходит на глазах Скалозуба и Чацкого.
Чацкий, как известно, «пересмеять умеет всех», да и Скалозуб, как заметит Лиза, «как свой хохол закрутит, расскажет обморок, прибавит сто прикрас»… В этих сценах: обморок, короткий диалог с Чацким, разговор с Лизой и Молчалиным, когда Софья произносит прелестное «хочу — люблю, хочу — скажу», — предельно обаятельна Софья, которую вынуждают притворяться, но которой это трудно — гораздо труднее, чем Молчалину, чье лицемерие кажется нам абсолютно органичным.
А Софья здесь, пожалуй, особенно близка не к Молчалину, а к Чацкому, и восклицание ее «как во мне рассудок цел остался» — дорогого стоит. Молчалин же, упрекнув Софью в излишней откровенности, все-таки соблюдает правило во всем быть умеренным и аккуратным.
После подробных Лизиных наставлений, как Софья должна поговорить с Чацким, он прибавит скромненько: «Я вам советовать не смею». Однако вся скромность Молчалина — для сильных мира сего, но не для Лизы. При Лизе он — повеса, соблазнитель, мастер пошлых комплиментов:. Веселое созданье ты! Какое личико твое! Как я тебя люблю!
Да, во втором действии сущность Молчалина, скрытая от нас поначалу, раскрывается полностью. Теперь мы знаем, кого выбрала Софья, и, помимо любовного соперничества вокруг нее, появляется еще один треугольник: Лиза, Молчалин и… буфетчик Петруша. Наверное, тот самый, «с разодранным локтем»… И еще. Во втором действии в комическое положение попадает не Фамусов, который «был обманут» в первом действии, не Чацкий, так и не желающий понять, что его «Бог… принес» и правда «не в пору», а сама Софья.
Молчалин объясняется горничной в любви, как только барышня выходит из гостиной, но, лишь он уходит в боковую дверь , назначив Лизе свидание «в обед», вновь появляется Софья и назначает — через Лизу!
Как в том коротеньком «Скажи-ка, что глаза ей портить не годится…» , структура та же: конкретное замечание — мы уже говорили, что Фамусов приметлив: Петрушка, вечно ты с обновкой, С разодранным локтем К Прасковье Федоровне в дом Во вторник зван я на форели. В четверг я зван на погребенье. Я должен у вдовы, у докторши, крестить. Размышления о смерти предваряются восклицанием: Ох, род людской… Мало того, как мы видим, помнит он и об ответственности перед потомками: Но память по себе намерен кто оставить Житьем похвальным… Так воспользуйся случаем, прояви себя «смышленым» человеком: А?
Как по-вашему? По-нашему — смышлен. А дверь «отперта для званых и незваных»: А! Александр Андреич, просим, Садитесь-ка. Чацкий сразу интересуется Софьей, но вопрос свой все-таки маскирует в заботу о Фамусове, так сказать, проявляет уважение к старику: Вы что-то невесёлы стали; Скажите, отчего?
И Фамусов, пропуская мимо ушей интерес Чацкого к Софье, отвечает именно на вопрос о себе, о своем настроении, отвечает мило, не без иронии: В мои лета Не можно же пускаться мне вприсядку! Но Фамусов не сердится, он по-прежнему благодушен: Тьфу, господи прости!
Не рассердится он и на то, что предложение Чацкий делает в сослагательном наклонении: Пусть я посватаюсь, вы что бы мне сказали? Он, Фамусов, так в ирреальной модальности и отвечает: Сказал бы я Но Фамусов думает иначе и завершает свой монолог как бы даже вызовом: Вы, нынешние, — ну-тка! И еще: когда, «убив на поединке друга», Онегин не смог больше оставаться в деревне, Пушкин говорит об этом так: Им овладело беспокойство, Охота к перемене мест Весьма мучительное свойство — Немногих добровольный крест.
Отходит от дверей. Ну, гость неприглашенной, Быть может батюшка войдет! Прошу служить у барышни влюбленной! Опять к дверям. Да расходитесь. Всё в доме поднялось. София из своей комнаты. Который час? Седьмой, осьмой, девятый. София оттуда же. Лиза прочь от дверей. И слышат, не хотят понять, Ну что бы ставни им отнять? Лезет на стул, передвигает стрелку, часы бьют и играют. Барин, да. Останавливает часовую музыку.
Ведь экая шалунья ты девчонка. Не мог придумать я, что это за беда! То флейта слышится, то будто фортопьяно; 25 Для Софьи слишком было б рано??.. Нет, сударь, я Вот то-то невзначай, за вами примечай; Так, верно, с умыслом. Жмется к ней и заигрывает. Вы баловник, к лицу ль вам эти лица! Пустите, ветреники сами, Опомнитесь, вы старики Ну кто придет, куда мы с вами? Ведь Софья спит? Сейчас започивала. А ночь? Ночь целую читала.
Вишь, прихоти какие завелись! Всё по-французски, вслух, читает запершись. Что встанет, доложусь, 45 Извольте же идти; разбудите, боюсь. Чего будить? Сама часы заводишь, На весь квартал симфонию гремишь. Лиза как можно громче. Да полноте-с! Фамусов зажимает ей рот. Помилуй, как кричишь. С ума ты сходишь? Пора, сударь, вам знать, вы не ребенок; У девушек сон утренний так тонок; Чуть дверью скрипнешь, чуть шепнешь: 55 Всё слышут Всё ты лжешь. Голос Софии. Эй Лиза!
Крадется вон из комнаты на цыпочках. Лиза , София со свечкою, за ней Молчалин. Конечно, вам расстаться тяжело? До света запершись, и кажется все мало? Ах, в самом деле рассвело!
Тушит свечу. И свет и грусть. Как быстры ночи! Подите, сердце не на месте; 70 Смотрите на часы, взгляните-ка в окно: Валит народ по улицам давно; А в доме стук, ходьба, метут и убирают. Счастливые часов не наблюдают. Не наблюдайте, ваша власть; 75 А что в ответ за вас, конечно, мне попасть. София Молчалину. Идите; целый день еще потерпим скуку. Бог с вами-с; прочь возьмите руку.
Разводит их, Молчалин в дверях сталкивается с Фамусовым. София , Лиза , Молчалин , Фамусов. Что за оказия! Молчалин, ты, брат? Зачем же здесь? Здравствуй, Софья, что ты Так рано поднялась! И как вас Бог не в пору вместе свел? Он только что теперь вошел. Сейчас с прогулки. Нельзя ли для прогулок 85 Подальше выбрать закоулок? А ты, сударыня, чуть из постели прыг, С мужчиной!
Всю ночь читает небылицы, И вот плоды от этих книг! Когда избавит нас Творец От шляпок их! Позвольте, батюшка, кружится голова; Я от испуги дух перевожу едва; Изволили вбежать вы так проворно, Смешалась я. Благодарю покорно, Я скоро к ним вбежал! Я помешал! Я, Софья Павловна, расстроен сам, день целый Нет отдыха, мечусь как словно угорелый.
По должности, по службе хлопотня, Тот пристает, другой, всем дело до меня! Но ждал ли новых я хлопот? София сквозь слезы. Кем, батюшка? Вот попрекать мне станут, Что без толку всегда журю. Не плачь, я дело говорю: Уж об твоем ли не радели Об воспитаньи! Мать умерла: умел я принанять В мадам Розье вторую мать.
Старушку-золото в надзор к тебе приставил: Умна была, нрав тихий, редких правил. Одно не к чести служит ей: За лишних в год пятьсот рублей Сманить себя другими допустила. Да не в мадаме сила. Смотри ты на меня: не хвастаю сложеньем, Однако бодр и свеж, и дожил до седин; Свободен, вдов, себе я господин Осмелюсь я, сударь Ужасный век!
Не знаешь, что начать! Все умудрились не по летам. А пуще дочери, да сами добряки, Дались нам эти языки! Берем же побродяг, и в дом, и по билетам , Чтоб наших дочерей всему учить, всему — И танцам! Как будто в жены их готовим скоморохам. Безродного пригрел и ввел в мое семейство, Дал чин асессора и взял в секретари; В Москву переведен через мое содейство; И будь не я, коптел бы ты в Твери. Он в доме здесь живет, великая напасть!
Шел в комнату, попал в другую. Попал или хотел попасть? Да вместе вы зачем?
Нельзя, чтобы случайно. Пожалуй, на меня всю суматоху сложит. По смутном сне безделица тревожит. Сказать вам сон : поймете вы тогда. Что за история? Вам рассказать? Вдруг милый человек, один из тех, кого мы Увидим — будто век знакомы, Явился тут со мной; и вкрадчив, и умен, Но робок Кто беден, тот тебе не пара. Потом пропало все: луга и небеса. Для довершенья чуда Раскрылся пол — и вы оттуда Бледны, как смерть, и дыбом волоса!
Тут с громом распахнули двери Какие-то не люди и не звери Нас врознь — и мучили сидевшего со мной. Он будто мне дороже всех сокровищ, Хочу к нему — вы тащите с собой: Нас провожают стон, рев, хохот, свист чудовищ! Он вслед кричит!.. Ваш голос был; что, думаю, так рано? Бегу сюда, и вас обоих нахожу.
Да, дурен сон, как погляжу Тут всё есть, коли нет обмана: И черти, и любовь, и страхи, и цветы. Ну, сударь мой, а ты? Я слышал голос ваш. Дался им голос мой, и как себе исправно Всем слышится, и всех сзывает до зари! С бумагами-с. Помилуйте, что это вдруг припало Усердье к письменным делам! Ну, Сонюшка, тебе покой я дам: Бывают странны сны, а наяву страннее; Искала ты себе травы, На друга набрела скорее; Повыкинь вздор из головы; Где чудеса, там мало складу.
Идем бумаги разбирать. Я только нес их для докладу, Что в ход нельзя пустить без справок, без иных, Противуречья есть, и многое не дельно. Уходит с Молчалиным, в дверях пропускает его вперед. Ну вот у праздника! Однако нет, теперь уж не до смеха; В глазах темно, и замерла душа; Грех не беда, молва не хороша.
Кто хочет, так и судит, Да батюшка задуматься принудит: Брюзглив, неугомонен, скор, Таков всегда, а с этих пор Ты можешь посудить Сужу-с не по рассказам; Запрет он вас; — добро еще со мной; А то, помилуй Бог, как разом Меня, Молчалина и всех с двора долой. Подумаешь, как счастье своенравно! Бывает хуже, с рук сойдет; Когда ж печальное ничто на ум нейдет; Забылись музыкой, и время шло так плавно; Судьба нас будто берегла; Ни беспокойства, ни сомненья А горе ждет из-за угла.
На что вам лучшего пророка? Твердила я: в любви не будет в этой прока Ни во веки веков. Как все московские, ваш батюшка таков: Желал бы зятя он с звездами да с чинами, А при звездах не все богаты, между нами; Ну, разумеется, к тому б И деньги, чтоб пожить, чтоб мог давать он балы; Вот, например, полковник Скалозуб: И золотой мешок, и метит в генералы.
Куда как мил! Да-с, так сказать, речист, а больно не хитер; Но будь военный, будь он статский, Кто так чувствителен, и весел, и остер, Как Александр Андреич Чацкий! Не для того, чтоб вас смутить; Давно прошло, не воротить, А помнится Что помнится?
Он славно Пересмеять умеет всех; Болтает, шутит, мне забавно; Делить со всяким можно смех. И только? И сколько, может быть, утрачу! Послушай, вольности ты лишней не бери. Да, с Чацким, правда, мы воспитаны, росли; Привычка вместе быть день каждый неразлучно Связала детскою нас дружбой; но потом Он съехал, уж у нас ему казалось скучно, И редко посещал наш дом; Потом опять прикинулся влюбленным, Взыскательным и огорченным!!..
Вот об себе задумал он высоко Охота странствовать напала на него, Ах! Где носится? Лечился, говорят, на кислых он водах , Не от болезни чай, от скуки,— повольнее.
И, верно, счастлив там, где люди посмешнее. Сидим, а на дворе давно уж побелело, Как думаешь? Бог весть, Сударыня, мое ли это дело? Возьмет он руку, к сердцу жмет, Из глубины души вздохнет, - 25 -. Ни слова вольного, и так вся ночь проходит, Рука с рукой, и глаз с меня не сводит.
Как молодой француз сбежал у ней из дому, Голубушка! Продолжает хохотать. Вот так же обо мне потом заговорят. София , Лиза , Слуга , за ним Чацкий. К вам Александр Андреич Чацкий. Чуть свет уж на ногах!
С жаром целует руку. Что ж, ради? В лицо мне посмотрите. Как будто не прошло недели; Как будто бы вчера вдвоем Мы мочи нет друг другу надоели; Ни на волос любви! И между тем, не вспомнюсь, без души, Я сорок пять часов, глаз мигом не прищуря, Верст больше седьмисот пронесся, ветер, буря; И растерялся весь, и падал сколько раз — И вот за подвиги награда!
Чацкий, я вам очень рада. Вы ради? Однако искренно кто ж радуется этак? Вот, сударь, если бы вы были за дверями, Ей-Богу, нет пяти минут, Как поминали вас мы тут.
Сударыня, скажите сами. Всегда, не только что теперь. Кто промелькнет, отворит дверь, Проездом, случаем, из чужа, из далёка — С вопросом я, хоть будь моряк : Не повстречал ли где в почтовой вас карете? Положимте, что так. Блажен кто верует, тепло ему на свете! Боже мой! Где время то? Когда, бывало, в вечер длинный Мы с вами явимся, исчезнем тут и там, Играем и шумим по стульям и столам. А тут ваш батюшка с мадамой, за пикетом ; Мы в темном уголке, и кажется, что в этом!
Вы помните? Да-с, а теперь, В седьмнадцать лет вы расцвели прелестно, Неподражаемо, и это вам известно, И потому скромны, не смотрите на свет. Не влюблены ли вы? Помилуйте, не вам, чему же удивляться? Что нового покажет мне Москва? Вчера был бал, а завтра будет два.
Всё тот же толк, и те ж стихи в альбомах. Гоненье на Москву. Что значит видеть свет! Где ж лучше? Где нас нет. Ну что ваш батюшка? Ваш дядюшка отпрыгал ли свой век? А этот, как его, он турок или грек? Тот черномазенький, на ножках журавлиных, Не знаю как его зовут, Куда ни сунься: тут, как тут, В столовых и в гостиных.
А трое из бульварных лиц , Которые с полвека молодятся? Родных мильон у них, и с помощью сестриц Со всей Европой породнятся. А наше солнышко? На лбу написано: Театр и Маскерад; Дом зеленью раскрашен в виде рощи , Сам толст, его артисты тощи.
А тот чахоточный, родня вам, книгам враг, В ученый комитет который поселился И с криком требовал присяг, Чтоб грамоте никто не знал и не учился?
Опять увидеть их мне суждено судьбой! Жить с ними надоест, и в ком не сыщешь пятен? Вот вас бы с тетушкою свесть, Чтоб всех знакомых перечесть. А тетушка? Воспитанниц и мосек полон дом? Что нынче, так же, как издревле, Хлопочут набирать учителей полки, Числом поболее, ценою подешевле? Не то чтобы в науке далеки; В России, под великим штрафом , Нам каждого признать велят Историком и географом! Он не женат еще? На ком? Хоть на какой-нибудь княгине, Пульхерии Андревне, например?
Что ж? Господствует еще смешенье языков: Французского с нижегородским? Да, двух, без этого нельзя ж. Но мудрено из них один скроить, как ваш. По крайней мере, не надутый. Вот новости! Где он, кстати? Еще ли не сломил безмолвия печати? Бывало, песенок где новеньких тетрадь Увидит, пристает: пожалуйте списать. Не человек, змея! Громко и принужденно.
Хочу у вас спросить: Случалось ли, чтоб вы, смеясь? Когда всё мягко так? На что же так давно? И как вас нахожу? Вот полчаса холодности терплю! Лицо святейшей богомолки!.. И клонятся к чьему-нибудь вреду?
Но если так: ум с сердцем не в ладу. Я в чудаках иному чуду Раз посмеюсь, потом забуду: Велите ж мне в огонь: пойду как на обед. Да, хорошо — сгорите, если ж нет? Вот и другий. Ах, батюшка, сон в руку. Проклятый сон. Фамусов, Чацкий смотрит на дверь, в которую София вышла. Ну выкинул ты штуку! Три года не писал двух слов! Здорово, друг, здорово, брат, здорово. Рассказывай, чай, у тебя готово Собранье важное вестей? Садись-ка, объяви скорей.
Вам людям молодым, другого нету дела, Как замечать девичьи красоты: Сказала что-то вскользь, а ты, Я чай, надеждами занесся, заколдован. О ком ей снилось? Я не отгадчик снов.
Не верь ей, всё пустое. Он всё свое. Да расскажи подробно, Где был? Теперь мне до того ли! Хотел объехать целый свет, И не объехал сотой доли. Встает поспешно. Простите; я спешил скорее видеть вас, Не заезжал домой.
Через час Явлюсь, подробности малейшей не забуду; Вам первым, вы потом рассказывайте всюду. В дверях. Который же из двух? Какого ж дал я крюку! Молчалин давиче в сомненье ввел меня.
Булгаринский список. Титульный лист с автографом Грибоедова. Петрушка, вечно ты с обновкой, С разодранным локтем. Достань-ка календарь ; Читай не так, как пономарь , А с чувством, с толком, с расстановкой. Куда как чуден создан свет! Отметь-ка, в тот же день Нет, нет. В четверг я зван на погребенье. Но память по себе намерен кто оставить Житьем похвальным, вот пример: 20 Покойник был почтенный камергер , С ключом, и сыну ключ умел доставить; Богат, и на богатой был женат; Переженил детей, внучат; - 36 -.
Скончался; все о нем прискорбно поминают. Мир ему! Александр Андреич, просим, Садитесь-ка. Вы заняты? Фамусов Слуге. Да, разные дела на память в книгу вносим, 35 Забудется того гляди. Вы что-то не веселы стали; Скажите, отчего? Приезд не в пору мой? Уж Софье Павловне какой Не приключилось ли печали? В мои лета Не можно же пускаться мне вприсядку! Никто не приглашает вас; 45 Я только, что спросил два слова Об Софье Павловне, быть может нездорова?
Тьфу, Господи прости! Пять тысяч раз Твердит одно и то же! Скажи, тебе понравилась она? Обрыскал свет; не хочешь ли жениться? А вам на что? Меня не худо бы спроситься, Ведь я ей несколько сродни; 55 По крайней мере, искони Отцом недаром называли.
Пусть я посватаюсь, вы что бы мне сказали? Сказал бы я во-первых: не блажи, Именьем, брат, не управляй оплошно, 60 А, главное, поди-тка послужи. Служить бы рад, прислуживаться тошно. Вот то-то, все вы гордецы! Спросили бы, как делали отцы?
Учились бы на старших глядя: 65 Мы, например, или покойник дядя , Максим Петрович: он не то на серебре, На золоте едал; сто человек к услугам; Весь в орденах; езжал-то вечно цугом : Век при дворе, да при каком дворе! А в те поры все важны!
Раскланяйся, тупеем не кивнут. Вельможа в случае , тем паче, 75 Не как другой, и пил и ел иначе. А дядя! Сурьезный взгляд, надменный нрав. Когда же надо подслужиться, И он сгибался вперегиб: 80 На куртаге ему случилось обступиться; Упал, да так, что чуть затылка не пришиб; Старик заохал, голос хрипкий; Был высочайшею пожалован улыбкой; Изволили смеяться; как же он? Упал он больно, встал здорово. Кто слышит при дворе приветливое слово?
Максим Петрович. Кто пред всеми знал почет? Максим Петрович! В чины выводит кто и пенсии дает? Вы, нынешние,— нутка! И точно начал свет глупеть, Сказать вы можете вздохнувши; Как посравнить, да посмотреть Век нынешний и век минувший : Свежо предание, а верится с трудом; Как тот и славился, чья чаще гнулась шея; Как не в войне, а в мире брали лбом; Стучали об пол не жалея!
Кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли, А тем, кто выше, лесть как кружево плели. Прямой был век покорности и страха, Всё под личиною усердия к царю. Я не об дядюшке об вашем говорю; Его не возмутим мы праха: - 39 -. А сверстничек, а старичок Иной, глядя на тот скачок, И разрушаясь в ветхой коже, Чай приговаривал: Ах! Хоть есть охотники поподличать везде, Да нынче смех страшит и держит стыд в узде; Недаром жалуют их скупо государи. Нет, нынче свет уж не таков. Опасный человек! Вольнее всякий дышит И не торопится вписаться в полк шутов.
У покровителей зевать на потолок, Явиться помолчать, пошаркать, пообедать, Подставить стул, поднять платок. Он вольность хочет проповедать!
Да он властей не признает! Кто служит делу, а не лицам Строжайше б запретил я этим господам На выстрел подъезжать к столицам.
Терпенья, мочи нет, досадно. Ваш век бранил я беспощадно, Предоставляю вам во власть: Откиньте часть, Хоть нашим временам в придачу; Уж так и быть, я не поплачу. И знать вас не хочу, разврата не терплю. Я досказал. Добро, заткнул я уши. На что ж? Я перестал Пожалуй, пощади. Длить споры не мое желанье. Хоть душу отпусти на покаянье! Фамусов ничего не видит и не слышит.
Тебя уж упекут. Под суд, как пить дадут. Пожаловал к вам кто-то на дом. Не слушаю, под суд! К вам человек с докладом. Фамусов оборачивается. Полковник Скалозуб. Прикажете принять? Принять его, позвать, просить, сказать, что дома, Что очень рад.
Пошел же, торопись. Слуга уходит. Пожало-ста, сударь, при нем остерегись: Известный человек, солидный, И знаков тьму отличья нахватал; Не по летам и чин завидный, Не нынче завтра генерал. Пожало-ста, при нем веди себя скромненько.
Александр Андреич, дурно, брат!
